Этнические соображения. Что такое этнос – понятие, примеры, этнические отношения. Как происходит формирование этноса

«В современном мире... культурные идентичности (этнические, национальные, религиозные, цивилизационные) занимают центральное место, а союзы, антагонизмы и государственная политика складываются с учетом культурной близости и культурных различий», - отмечает С. Хантингтон. Именно культурная идентичность лежит в основе государств-наций . У людей имеется представление об общем для всей группы прошлом, о единстве исторической судьбы. Пока эти общности желают сохранять свою культурную «особость», пока они ставят свою национальную идентичность выше классовых, конфессиональных или региональных отличий, существует и нация . Э. Ренан еще в XIX в. придумал очень удачную метафору, сравнив существование нации с ежедневным плебисцитом : действительно, пока мы солидарны с нашими согражданами, пока держимся в основном схожих верований, ценностей и мифов, мы остаемся членами одной нации.

В современной научной литературе и в политической практике вопрос об идентичности современного российского общества постепенно становится центральным. Уже два десятилетия современное российское общество не может выработать общенациональной идеологии , сформировать значимых политических субъектов, преодолеть политический и социокультурный раскол . Таким образом, еще раз подтверждается важность политико-культурного подхода к рассмотрению не только источников кризиса российского общества, но и путей его преодоления.

Действительно, культура – «цемент общественных отношений» не только потому, что она передается от одного человека к другому в процессе социализации и контактов с представителями иных культур, но также и потому, что формирует у людей чувство принадлежности к определенной общности, т. е. чувство идентичности. Нельзя себе представить человека вне определенной культуры, и нет культуры, которая была бы «ничьей» (общечеловеческой), не была бы порождением тех или иных народов.

В мультиэтнической России в связи с этим на повестку дня поставлен вопрос детального исследования формирования региональной политической культуры и региональной идентичности. Становление областей, республик и автономий РФ в качестве ее субъектов, структурирование политической жизни регионов, их обособление от центра заставляют фиксировать вновь возникающие реальные тенденции этого процесса. Поскольку же этническая идентичность наиболее устойчива и значима для большинства людей , мы уделим наибольшее внимание именно этому феномену, тем более что значительная часть регионов федеративной России строит свою идентичность на этническом фундаменте.

Несомненно, что для отдельного человека именно этническая группа, к которой он принадлежит, представляется тем, что важнее и больше него самого, что во многом определяет пределы и направленность его жизненных стремлений и что будет существовать после него. Такое одновременно сакральное и естественное восприятие своего этноса обусловлено тем, что человек его не выбирает. Этническая принадлежность «задается» вместе с рождением, умением говорить на родном языке, культурным окружением, в которое попадает человек и которое, в свою очередь, задает общепринятые стандарты поведения и самореализации личности. Для миллионов людей этническая идентичность - это само собой разумеющаяся данность, не подлежащая рефлексии, через которую они себя осознают и благодаря которой могут ответить сами себе на вопрос: «Кто я и с кем я? ».

Таким образом, этническая идентичность, как и любая другая форма идентичности, формируется стихийно, в процессе социализации личности, в то же время осознание принадлежности к определенной этнической общности становится одним из первых проявлений социальной природы человека.

В эпоху модерна, как отмечает К. Колхаун, «идентичность понимается по преимуществу как национальная идентичность». Рассмотрим в связи с этим соотношение двух указанных понятий.

В политической лексике, а зачастую и в научной литературе понятия этнической и национальной идентичности употребляют как синонимические, и это нельзя считать большой ошибкой, так как понятия «этнос» и «этничность» являются базовыми для этнической классификации, а нация определяется чаще всего как государственная форма этнической общности людей (на Западе - как согражданственная общность).

В то же время, говоря о размежевании этих понятий, чаще всего соглашаются с В.М. Межуевым, который писал в начале 1990-х гг.: «Нация в отличие от этноса... это то, что дано мне не фактом моего рождения, а моими собственными усилиями и личным выбором. Этнос я не выбираю, а нацию - выбираю, могу выбрать... Нация - это государственная, социальная, культурная принадлежность индивида, а не его антропологическая и этническая определенность ». В то же время исследователям известны случаи, когда этническая принадлежность выбиралась, менялись этноним и границы этнических общностей, исчезали и возникали вновь этносы.

В то же время отметим, что национальная идентичность в отличие от этнической предполагает наличие определенной ментальной установки , ощущения индивидом в сильной или слабой степени своей принадлежности к крупному социополитическому образованию (обычно государству). Национализм, пишет Ю.Хабермас, «обозначает первый шаг к рефлексивному усвоению традиций, к которым мы относим себя; уже и национальная идентичность является посттрадиционной».

Однако распространенная еще недавно установка на то, что в условиях модернизации и глобализации произойдет замещение этнической идентичности - национальной , не подтверждается практикой. Этническая и национальная идентичности по-прежнему сосуществуют как две зачастую конкурирующие формы групповой идентичности:

для одной решающим фактором является культурная общность,
для другой - политическая (государственная).

Как отмечает В. Вердери, «нация», обозначает отношение между государством (реально существующим или тем, которое надеются обрести в будущем) и его якобы однородными подданными. Образ родства - если не биологического, то культурного - распространяется на уровень государства. Этничность же не подразумевает подобного общегосударственного измерения».

Однако парадокс развития современного государства состоит в том, что оно вынуждено признавать этническую дифференциацию и даже способствовать ее воспроизводству, не получая от этого, как правило, никакой социальной пользы.

В целом сосуществование данных идентичностей отражает наличие двух наиболее значимых форм социальной группировки людей - этнической и государственной, между ними существуют сложные взаимосвязи, взаимопересечения, а иногда и взаимоисключения, и каждая из этих идентичностей - многомерное явление.

Так, например, считается, что у населения современного (национального) государства должна быть единая идентичность. Из этого вовсе не следует, что все граждане государства должны принадлежать к одной и той же этнической группе. Национальная идентичность может быть - и во многих случаях является - политической (гражданской), а не этнолингвистической. Именно так дело обстоит в странах Западной Европы. Однако в Восточной Европе и на территории бывшего СССР бытует представление о том, что нацию формируют, прежде всего, этнические и культурные факторы (общий язык, традиции, обычаи, религия и т.д.).

Как своего рода компромисс между ощущаемой многими в условиях кризиса социальной неустроенностью и острой потребностью в защищенности этническая/национальная идентичность становится для многих универсальной формулой ответа на вопрос о смысле существования и социального действия. Ибо идентичность является одним из важнейших механизмов личностного освоения социальной действительности, лежащего в основе формирования системы личностных смыслов. В соответствии с субъективно определяемыми идентификациями человек организует и направляет свое поведение. Этническая идентичность выступает мощным фактором формирования этнических групп и их социальных связей. Следовательно, идентификация с большой социальной (этнической) общностью может служить достаточно сильным катализатором массового поведения и политического действия (особенно в кризисном обществе). Поэтому распространенность определенной групповой идентификации может стать одним из факторов прогноза возможного направления политического развития социума.

Национальная идентичность является важнейшим средством легитимации и делегитимации политической власти в переходном обществе, поскольку она легитимирует деятельность национальных элит и создает необходимые предпосылки существования национального государства.

Знаменательно, что родоначальник транзитологии Д. Растоу назвал единственным предварительным условием для перехода к демократии именно национальное единство. При этом, по Д. Растоу, «понятие „национальное единство" не содержит в себе ничего мистического типа Blut und Boden и ежедневных обетов верности им, или личной тождественности в психоаналитическом смысле, или же некой великой политической миссии всех граждан в целом. Оно означает лишь то, что значительное большинство граждан потенциальной демократии не должно иметь сомнений или делать мысленных оговорок относительно того, к какому политическому сообществу они принадлежат... т. е. когда национальное единство признается на бессознательном уровн е».

Историческое развитие нашего Отечества было неразрывно связано с формированием на его огромном пространстве не только этнических, но и территориальных общностей, заметно выделяющихся своей индивидуальностью, имеющих свою социокультурную специфику, которую можно определить понятием «региональная идентичность». Причем такая региональная идентификация определялась для этнических русских скорее не национальной, а территориальной принадлежностью, придающей в собственных глазах и глазах окружающих специфические социально, психологически и культурно значимые признаки. По мнению П.А. Сорокина, «из всех связей, которые соединяют людей между собой, связи по местности являются самыми сильными. Одно и то же местожительство порождает в людях общность стремлений и интересов. Сходство в образе жизни, семейные связи, товарищеские отношения, созданные еще с детства, придают им общий характер, создающий живую связь... В итоге образуется группа, отмеченная колоритом данного места. Таковы в России типы ярославца, помора, сибиряка и т.п.».

Современные исследователи также подчеркивают: «...русские... имеют довольно аморфную идентичность . Культурные дистанции между различными географическими группами русских (например, живущих в Поморье, на европейском Севере и на Кавказе) могут быть больше, чем культурные дистанции между ними и теми народами, с которыми они пребывают в длительных культурных контактах».

Российские пространства мешают формированию цельной русской идентичности.

Таким образом, до сих пор значительную роль в жизни россиян играет фактор «малой родины», в этих условиях региональная и локальная идентификация служат одним из определяющих и стабилизирующих (хотя и трудно вычленяемых) факторов формирования культурно-исторической и социально-территориальной общности. Региональную идентичность можно считать вариантом этнической - или, точнее, субэтнической - идентичности.

Изменения в организации пространства (страны или региона) имеют следствием изменение коллективных представлений о нем, что ведет к нарушению идентичности, созданию новых ее вариантов или даже к ее «потере». Отмеченное исследователями формирование в современной России региональных мифов отражает процесс актуализации региональной самоидентификации граждан в условиях кризиса российской идентичности.

Согласно определению французского социолога А. Турена, «идентичность осознанное самоопределение социального субъекта », ее значимость определяется тремя основными составляющими:

потребностью в принадлежности,
потребностью в позитивной самооценке и
потребностью в безопасности.

Иначе говоря, «идентичность - это такая конфигурация значимых представлений действующего о себе и других, которая опосредует инструментальный, групповой и индивидуальный уровни действия, удерживая определенность (тождественность) социальной личности в разнородном контексте противоречивых и альтернативных мотивов, интересов, интенций, желаний или социальных требований». Следовательно, идентификация - это процесс эмоционального и когнитивного самоотождествления индивида, социальной группы с другим человеком, группой или образцом, интериоризации занимаемых социальных статусов и освоения значимых социальных ролей. Идентификация может быть также охарактеризована как процесса становления, функционирования и развития идентичности.

Формирование идентичности предполагает такую степень субъективной интериоризации традиций, обычаев, норм и ценностей, когда действующий индивид уже не отделяет себя в определенном плане от группы, воспринимая нечто происходящее как имеющее отношение не к нему лично, а к определенному «мы». При этом «идентификация построена на распознавании некоторых общих характеристик, приобретенных или полученных при рождении, имеющихся также у другою человека, или у группы, или у некоего идеального образа, на естественной связке солидарности со своими и на обязанности поддерживать своих, установленной на этой основе».

Понятие «идентификация» впервые введено в научный оборот 3. Фрейдом в 1921 г. в эссе «Психология масс и анализ «Я». Само же слово «идентичность» восходит к латинскому термину idem, т. е. «тот же самый». Посредством этого термина обозначается тождественность, одинаковость, совпадение чего-либо с чем-нибудь. Не случайно исследователи отмечают, что 3. Фрейд вкладывал в него содержание, близкое по смыслу понятию «подражание». В одной из работ 3. Фрейда идентификация определяется как «ассимиляция одного «Я» другим, в результате которой первое «Я» ведет себя в определенном отношении так же, как и второе, имитирует его и в некотором смысле вбирает его в себя». Каждый индивид, по мнению 3. Фрейда, есть частица множества масс, связанных посредством сети идентификаций. И потому человек строит свой идеал «Я», руководствуясь множеством образцов и моделей поведения, которые он выбирает более или менее сознательно.

Роль процесса идентификации двойственна.

Во-первых, он включен в процесс социализации человека,
во-вторых - выполняет защитную (адаптивную) функцию.

Разрыв идентичностей, даже их ослабление преобразует повседневное окружение человека в чужой, непонятный и зачастую враждебный мир. У человека создается впечатление, что он один перед лицом опасности, что может привести к его превращению в антисоциальное существо, руководствующееся в поведении формулой «Каждый за себя!». Это состояние З.Фрейд назвал «психологической нищетой масс», а известный французский социолог Э.Дюркгейм - аномией.

Всестороннее развитие концепт идентичности получает в работах известного американского социального психолога Э. Эриксона. В противоположность представлениям классического психоанализа об антагонизме личности и общества Э. Эриксон особо подчеркивает адаптивный характер поведения индивида, центральным интегративным качеством которого и выступает идентичность. Ученый определяет это понятие как чувство органической принадлежности индивида к его исторической эпохе и типу межличностного взаимодействия, свойственному данной эпохе. Идентичность личности предполагает, следовательно, гармонию присущих ей идей, образов, ценностей и поступков с доминирующим в данный исторический период социально-психологическим образом человека, принятие ею социального бытия как своего.

Идентичность рассматривается Э. Эриксоном в двух аспектах:

во-первых, это «Я-идентичность», которая в свою очередь состоит из двух компонентов:
- органического, т.е. данности физического внешнего облика и природных задатков человека, и
- индивидуального, т. е. осознания человеком собственной неповторимости, стремления к развитию и реализации собственных способностей и интересов;
во-вторых, это социальная идентичность, которая подразделяется на групповую и психосоциальную.
- Групповая идентичность рассматривается Э. Эриксоном как включенность личности в различные общности, подкрепленная субъективным ощущением внутреннего единства со своим социальным окружением.
- Наконец, психосоциальная идентичность - это то, что дает человеку ощущение значимости своего бытия в рамках данного социума (и с точки зрения социума).

В современной теории человеческих потребностей потребность в идентичности по значимости ставится на одно из первых мест. Причем между индивидуальной и групповой идентичностями нет непреодолимой границы, так как индивидуальная идентичность является видом групповой идентичности, существующей «в голове» индивида, а групповая идентичность - это сумма общепринятых норм и образцов, берущих начало в поведении отдельных людей.

Сегодня понятие «идентичность» в различном контексте широко используется и в социальной психологии, и в социологии, и в философии, и в этнологии, и в политической науке.

Стабильность идентификации обеспечивает способность человека достигать гармонического соотношения между собственным представлением о себе и представлениями других, между социальным и индивидуальным «Я». Однако адаптация - это динамический процесс, поскольку в ходе развития людей их идентичность «испытывается» реальностями изменяющегося внешнего мира. Отсюда возможность нормативного, психосоциального кризиса, впервые отмеченная также Э. Эриксоном: такой кризис выражается в активном осмыслении/переосмыслении своего места в мире, своих целей, стремлений и отношений с другими.

Кризис вызывает и у индивида, и у группы сходные реакции - фрустрацию, депрессию, агрессивность, внутренний конфликт. Тем не менее, по Э. Эриксону, психосоциальный кризис - неизбежный этап на пути личности к обретению новой, более зрелой идентичности. Ученый подчеркивает также тесную связь кризиса идентичности с кризисами общественного развития - поскольку кризис идентичности наступает, как правило, тогда, когда распад идеалов и ценностей, лежавших в основе ранее доминировавшей политической культуры, вынуждает людей искать новые духовные ориентиры для осознания своего места в меняющемся социуме, связей с государством и окружающей социальной средой.

Для нас важно отметить и то, что в структуре идентичности Э. Эриксон выделяет позитивные и негативные элементы. Формирование идентичности всегда сопровождается противоборством этих двух составляющих. В зависимости от силы общественного кризиса возможно возникновение ситуации, когда у значительных групп людей негативные элементы выходят на передний план - за пределы позитивной идентичности. Негативная идентичность строится по схеме «я/мы не такие-то» и содержит неприятие или отрицание того или иного социального объекта и/или тотальное противопоставление «нас» «им». Так, негативную окраску идентичность приобретает у тех индивидов и социальных групп, которые усматривают во вновь возникающих формах социальной и политической жизни не дополнительные возможности для личного существования и саморазвития, а «обман» государством населения, происки «врагов» (внешних и внутренних), а то и «заговор» против «народа», «нации», «трудящихся» и т.п. Они крайне негативно и агрессивно относятся к любым социальным и политическим общностям, воспринимаемым в качестве «чужих».

В случае затяжных кризисов индивиды могут потерять надежду на преобразование элементов отрицательной идентичности в позитивную. И тогда подавленная отрицательная энергия находит выход в поддержке массами психопатических лидеров, социальным основанием существования которых является именно негативная идентичность.

Социальный кризис характеризуется, как правило, нарушением «идеологической цельности» общества, расшатыванием ее прежней системы ценностей. При этом отдельные наиболее одаренные индивиды попадают в состояние «психосоциального моратория», т.е. не приемлют общепринятых ценностей, а формируют собственную, отличную от принятой систему ценностей и идентичность.

Идентичность создает «социетальные границы, дающие возможность индивидуальным членам социума, равно как и группам, обрести чувство «мы»- «они», позволяющее ориентироваться в реальных и воображаемых сообществах. То есть это и обособление данного сообщества от других, проведение границы между ними, выяснение степени близости или удаленности их социальной позиции от той, которая признается «своей», а значит, и является наиболее предпочтительной. Следовательно, «мы» с необходимостью предполагает психологическую оппозицию с «они», поскольку общность «мы» не может быть определена вне «значимого другого». «Они» - это социальная общность, имеющая иной образ жизни, язык, культуру, иные экономические, политические и др. интересы и цели, иные ценности и имидж.

Однако для различения форм идентичности групп, стремящихся в межгрупповых отношениях найти компромисс и достигнуть консенсуса с другой группой, акцентировать черты сходства, а не отличия, и общностей, которые в политической сфере ориентируются на навязывание своего интереса другим и провоцируют конфликты, рассматривая свое окружение априори как враждебное, необходимо некое дополнительное определение.

Именно поэтому нужно еще раз подчеркнуть, что позитивная идентичность - это осознанная общность с позитивно значимыми другими (с «мы»), без жесткого противопоставления «мы» - «они».Негативная же идентичность - это консолидация общности «мы» на основе тотальной оппозиции негативно значимым другим («они»). В этом случае общность «мы» возникает и существует преимущественно благодаря жесткому противостоянию общности «они». Отсюда относительная неустойчивость негативной идентичности: «размывается» негативный образ «они» - исчезает и фундамент такой идентичности.

Человек является носителем целого набора идентичностей -

культурной,
профессиональной,
политической,
этнической,
территориальной,
конфессиональной и др.

В потенциале у него есть бесчисленное количество идентификационных возможностей. Но часть из них для человека наиболее значим а, т. е. существует своего рода иерархия идентичностей , причем она может меняться под воздействием различного рода внешних факторов, в зависимости от доступных индивиду коллективных принадлежностей. Идентичности могут переплетаться, «подпитывая» друг друга: так, для многих народов, особенно в прошлом, этническая идентичность практически совпадала с конфессиональной . Например, конфессиональный фактор выступал ранее ведущим среди идентификационных характеристик русского народа как целого, что нашло отражение в тождестве понятий «русский» - «православный», в противостоянии «православный» - «нехристь/басурман», в самоназвании «христиане = крестьяне» и т. д.

В процессе самоидентификации личность может быть сориентирована на настоящее , и в этом случае она связана, прежде всего, с осознанием себя гражданином конкретного государства, членом определенной профессиональной группы, класса и т.д.

Ориентация на будущее в идентификации индивида имеет зачастую религиозный или политический/идеологический смысл, обусловленный стремлением к достижению каких-либо универсально значимых идеальных целей.

Ориентация на прошлое актуализирует этническую идентичность, базирующуюся на представлениях об общности происхождения, верований, традиций, ценностей исторической и межпоколенной преемственности и т. д. Однако память о прошлом, о деяниях общих предков, историческая традиция составляет лишь одну сторону этнической/национальной идентичности, другой является общий (национальный) интерес. Если люди имеют волю к продолжению совместного существования в рамках национальной традиции, они должны принимать общие решения по поводу настоящего и будущего. Общее согласие продолжать совместное существование находит выражение и в проектах будущего.

Этничность: основные подходы к определению и исследованию феномена

Термин «этничность» (ethnicity) вошел в научный оборот в середине 60-х годов XX в., однако его научный статус был признан только в 1972 г., когда он появился в Оксфордском словаре английского языка. Намного раньше вошло в употребление слово «этническое», которое стало соотноситься с расовыми характеристиками уже с середины XIX в. Понятие «этнос» практически не употребляется в англоязычной литературе по проблемам этнических отношений, составляющей основную долю публикаций в этой области мировой науки. Для обозначения человеческой общности, обладающей общими этническими признаками, широко используется словосочетание «этническая группа».

В отечественной традиции наряду с регулярным привлечением понятия «этнос» вплоть до недавнего времени отдавали предпочтение понятиям «национальность», «национальное», вкладывая сходное с «этничностью» содержание.

На сегодня можно выденить три основных интерпретации содержания понятия «этничность».

Этничность как «осязаемая реальность»

Это наиболее традиционный взгляд, идущий еще из XIX в. Согласно нему, этничность - это общность, например, расы, крови, языка, территории, религии, экономической жизни, культуры и т. д., т. е. набор вполне осязаемых и объективных характеристик.

Этот подход еще в 1917 г. критиковал П.А. Сорокин, остроумно отмечавший, в частности, что «чистота крови сегодня сохраняется разве только на конских заводах, выводящих чистокровных жеребцов, да в хлевах йоркширских свиней».

Не менее сомнителен, по П.А. Сорокину, и признак единой религии, «ибо люди, относящие себя к единой национальности, сплошь и рядом исповедуют различную религию, и наоборот, люди, принадлежащие к одной религии, сплошь и рядом являются представителями различных наций». В результате П.А. Сорокин делает вывод: «национальность распалась на элементы и исчезла», следовательно, национальные вопросы сводятся к «правовому неравенству членов одного и того же государства ».

Несомненно, правовое неравенство может стать значимым фактором в процессе актуализации этничности, однако вряд ли этничность можно ограничивать одним лишь неравенством.

К тем же объективным признакам сводит этничность и школа Ю.В. Бромлея, который, исходя из марксистско-ленинской интерпретации исторического процесса как смены общественно-экономических формаций и сталинского определения нации, именует этносом в узком смысле (этникос) «исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства в отличие от других подобных образований (самосознание), фиксированным в самоназвании (этнониме)».

Подобный подход правомерен лишь относительно этнических групп традиционного общества , отличавшегося слабой мобильностью и культурной замкнутостью . Сегодня народы живут в урбанизированной и глобализированной «открытой» среде, в едином поле массовой коммуникации, что тем не менее не приводит к денационализации; более того, на рубеже тысячелетий исследователями отмечается так называемый этнический парадокс - рост значимости этнической принадлежности во всем мире . Таким образом, этничность явно выходит за пределы объективированных атрибутов и характеристик.

2. Этничность как общая символическая среда

Этой точки зрения придерживаются культурантропологи, последователи К. Леви-Стросса. Так, К. Гирц рассматривает этничность как некую общую «паутину значений», которая объединяет членов одной этнической группы, отличая их от других.

Несмотря на продуктивность символического подхода, особенно применительно к языку и восприятию повседневности, этничность единой системой смыслов или интерпретаций не ограничивается. Так, если следовать этой логике, коренная ломка символической среды (как, например, в России в 1920-х, а затем на рубеже 80-90-х годов XX в.) должна была повлечь этническую денационализацию. Однако в России это не привело к «растворению» народов, их дезэтнизации, хотя заметно изменило их этносоциальные характеристики. Что же касается десакрализании советских символов в ходе перестройки, то это, напротив, актуализировало этническую идентичность .

Даже в стабильных, органично изменяющихся обществах символическая среда с течением времени не может не меняться. Следовательно, нельзя ограничивать определение этничности символической средой.

3. Этничность как система, общеразделяемых поведенческих стереотипов

Подобное видение этничности характерно для социальных психологов (А. Кардинер, Р. Линтон, А. Инкелес). Несомненно, изучение социально обусловленных этнических стереотипов необходимо, особенно в контексте проблемы базовых (модальных) признаков национального характера, однако категория этничности в целом выходит за пределы стереотипных поведенческих реакций. В современном обществе с его сложной дифференциацией и стратификацией различным социальным группам, независимо от наличия общих этнических «корней», присуща различная система стереотипов , обусловленная

возрастом,
уровнем образования,
родом занятий,
местожительством,
политическими пристрастиями.

Нельзя забывать и об исторической динамике системы стереотипов, опосредованной состоянием социальных отношений и институтов (так, вряд ли тождественна система стереотипов русского интеллигента начала и конца XX в., не говоря уже о стереотипизации поведения представителей всего русского народа).

Таким образом, каждый из этих подходов затрагивает важную характеристику феномена этничности, однако не раскрывает его полностью.

Стало также уже общепринятым делить все многообразие концепций этничности на примордиалистские и конструктивистские - или примордиалистские, конструктивистские и инструменталистские.

Примордиализм

Примордиализм - это представление об изначальности этнических категорий, об этничности как извечном (в радикальных версиях - врожденном) свойстве человеческой природы. В современной науке представлен в социобиологических концепциях этничности; наиболее известная концепция такого рода создана Пьером Ван ден Берге. Им, в частности, проводятся аналогии между процессами группового размежевания и солидарности в социуме и животном мире. «Мое утверждение очень просто,- писал П.Ван ден Берге.- Этнические и расовые чувства - это расширение родственных чувств. Этноцентризм и расизм, таким образом, - это расширенные формы непотизма... Существует общая биологическая предрасположенность для нашего вида, как и для многих других, - реагировать предпочтительно на другие организмы в той мере, в какой эти организмы соотносятся с действующим организмом». Таким образом, Пьер Ван ден Берге предлагает воспринимать этничность как следствие генетической предрасположенности человека к родственному отбору, как предпочтение родства индивидуализму, что и определяется в современной социобиологии термином «непотизм».

Определяя этничность как «расширенную форму родственного отбора и связи», П.Ван ден Берге утверждает, что «с прогрессивным ростом размера человеческих обществ границы этноса становились шире, связи родства, соответственно, размывались ... однако потребность в коллективности более широкой, чем непосредственный круг родственников на основе биологического происхождения, продолжает присутствовать даже в современных массовых индустриальных обществах».

Таким образом, этничность в социобиологическом понимании трактуется как всеохватывающая форма естественного отбора и родственных связей людей , которые сохраняют свое значение и в развитых обществах. «Родственный отбор», по мнению П.Ван ден Берге, сыграл решающую роль в формировании как этнических групп, так и самого феномена полиэтничности.

В российской науке социобиологическое понимание этничности наиболее ярко представлено оригинальной концепцией пассионарности Л.Н. Гумилева, считавшего этнос биофизической реальностью, облеченной в ту или иную социальную оболочку. Для Гумилева этнос - феномен, неразрывно связанный с «кормящим и вмещающим ландшафтом». Этнос, по словам Гумилева, не может быть социальной группой, так как не связан напрямую с производительными силами, хотя его культура выступает как социальное явление.

В свою очередь, этногенез - это четырехступенчатый (четырехфазовый) процесс рождения, подъема, упадка и умирания этноса. Исключительную роль в этом процессе играет биологический потенциал человека. Накапливаясь в человеческих коллективах старых этносов, этот потенциал приводит к появлению избыточной энергии, именуемой пассионарностью.

Пассионарностью обладают, с точки зрения Л.Н. Гумилева, отдельные группы людей, вовлекающие весь вновь формируемый этнос в активную внутриэтническую и международную жизнедеятельность в определенных географических и исторических пределах. Достигнув апогея, утверждает Гумилев, этнос постепенно сходит на нет и растворяется в других этносах, оказавшихся в сравнении с исчезающим в пассионарной фазе. Исторические рамки, охватывающие период от пассионарного толчка до умирания этноса, по его словам, - 1,5 тыс. лет. Источником же развития этноса является пассионарный толчок .

Согласно концепции пассионарности, группа этносов в одном регионе вполне способна создать суперэтнос на основе пассионарного заряда территориально близких народов. Так, получивший пассионарный толчок в I в. н. э. византийский суперэтнос состоял из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян, славян и просуществовал до XV в.

Достигнув своего апогея, сопровождаемого внутренним соперничеством и взаимным уничтожением , этногенез суперэтноса тормозится. Пассионарный заряд в нем значительно сокращается. Наступает фаза надлома и огромного рассеивания энергии . Какое-то время этнос еще функционирует по инерции. Новое развитие начинается лишь в том случае, если возникает новая пассионарная популяция. Но это уже будет совершенно иной этнос.

Существенно значима для Л.Н. Гумилева сама система этничности. Он считал, что существуют различные типы систем этничности:

открытые (постоянно обменивающиеся энергией с окружающей средой),
замкнутые (однократно получающие заряд энергии и растрачивающие ее),
жесткие (работающие, когда все элементы системы на месте) и
дискретные (не демонстрирующие столь жесткой связи элементов системы).

Для Гумилева этнос - замкнутая система дискретного типа этничности. Это значит, что в момент становления этнос получает единый заряд энергии и, растратив его, либо переходит к равновесному состоянию со средой, либо распадается на части.

Концепция пассионарности Л.Н. Гумилева интересна, но далеко не бесспорна. Отметим еще раз те положения, которые составляют ее ядро:

акцент на объективно природный характер этнических образований;
подчеркивание тесной связи этноса с природной средой, и прежде всего ландшафтом (т.е. территорией проживания);
идея собственных ритмов развития этноса , которые невозможно изменить сознательной деятельностью людей.

Существуют и чисто социальные версии примордиализма - социокультурные или культурно-исторические (представленные работами К.Гирца, Р. Гамбино. У. Коннора), в которых этничность понимается как явление социальное и объективное, присущее всем стадиям эволюции человеческого общества, а ее извечность связывается с инерцией многовековых культурных традиций (К.Гирц). В качестве другого примера такого рода концепций можно назвать марксистско-ленинскую трактовку этнических проблем, прежде всего сторонниками школы Ю.В. Бромлея. Определение этноса, данное Ю.В. Бромлеем (см. выше), является классическим для отечественных сторонников этого направления и потому очень часто воспроизводится даже в постсоветских изданиях.

Наконец, можно выделить и психологические версии примордиализма, также имеющие множество вариаций. Сторонники этого подхода делали упор на объяснение этнических процессов через особенности человеческой психики. Именно в рамках такой парадигмы сформировалась концепция этноцентризма, создателем которой считается У. Самнер, сыгравшая значительную роль в определении приоритетов висследовании этнических процессов.

Главное, в чем солидарны все примордиалисты, - то, что этничность как эмоциональная привязанность является неизменным и фундаментальным аспектом «Я-образа» каждого человека.

Парадокс эволюции примордиализма состоит в том, что, с одной стороны, эти взгляды не оказывают сегодня почти никакого влияния на научный дискурс об этнических процессах, а с другой - представление о вечном существовании если не всех наций, то по крайней мере своей собственной присуще практически всем националистическим доктринам. Кроме того, как точно отмечает Ричард Дженкинс, «грубый примордиализм - это в основном обыденный взгляд, однако обладающий огромной силой в современном мире».

Постмодернистские теоретические концепции этничности

Конструктивизм и инструментализм относят к числу постмодернистских теоретических концепций. С точки зрения значительной части современных исследователей - сторонников конструктивистского подхода, этничность - это форма социальной организации (конструирования) культурных различий, а этническую идентичность от других форм социальной идентичности отличает прежде всего представление об обшеразделяемой культуре (или вера в нее), «хотя в ряде случаев это может быть и идея или миф об общности происхождения и общей истории». Конструктивисты видят в этничности всего лишь артефак т, который конституируется отдельными индивидами или группами с целью консолидации людей для достижения неких определенных результатов. С их точки зрения, этничность ситуативна и мотивирована,

Нации, как и другие формы социальной реальности, не возникают сами по себе : сторонники этого подхода (Б. Андеpcoн, Р. Брубейкер, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум) подробно описывают деятельность интеллектуалов по созданию, конструированию национальной культуры, «изобретению традиций», распространению национального самосознания в народе.

Один из создателей этого подхода Фредерик Барт, следующим образом суммировал основные представления о природе этничности - этнической идентичности:

этническую идентичность следует рассматривать скорее как форму социальной организации , чем выражение определенного культурного комплекса, а процесс рекрутирования в состав группы , определения и сохранения ее границ свидетельствует, что этнические группы и их характеристики являются результатом исторических, экономических и политических обстоятельств и ситуативных воздействий;
будучи вопросом сознания (идентификации), членство в этнической группе зависит от предписания и самопредписания : только после того, как индивиды начнут разделять общие представления о том, что есть этническая группа (или же окажутся заключены в рамки этих представлений внешними обстоятельствами), они станут действовать на основе этих представлений, а этничность обретет организационные и институциональные различия;
сущностную значимость имеют только те культурные характеристики, которые используются для маркировки различий и групповых границ , а не представления специалистов о том, что более характерно или «традиционно» для той или иной культурной общности; конструируемые в этом контексте культурные стандарты используются для оценки и суждений об этнической принадлежности;
ключевую роль в конструировании этничности играет политика этнического предпринимательства , т. е. мобилизация членов этнической группы на коллективные действия со стороны лидеров, которые преследуют политические цели, а не выражают культурную идеологию группы или «волю народа».

Не столь уж многочисленные представители инструментализма (прежде всего это так называемые этнополитики - Л. Белл, Н. Глейзер, А.Коэн, Д. Мойнихэн, Дж. Ротшильд. М. Эсман, К.Янг) особо акцентируют этот последний момент. По метафорическому выражению М. Бэнкса, примордиалисты помещают этничность «в сердце человека», а инструменталисты - «в голову». И если конструктивисты до некоторой степени признают объективный характер тех или иных этнических признаков, то инструменталисты наиболее последовательно отрицают объективность этнических систем. Для них этническая и национальная идентичность - по преимуществу продукт манипулирования со стороны элит («этнических предпринимателей»), наживающих символический и политический капитал на этнизации социальных проблем, на акцентировании и эксплуатации межгрупповых отличий и противоречий, которые формулируются исключительно в этнических терминах. «Этничность,- пишет, в частности, X. Колборн, - все чаще используется как общая, имеющаяся в достатке и универсально приемлемая валюта, когда группы или отдельные люди борются за ограниченные конечные ресурсы».

Сторонник этого подхода, известный российский этнолог В.А. Тишков видит этничность всего лишь средством «в коллективном стремлении к материальному преимуществу на социополитической арене». Таким образом, этничность превращается в некую роль, сознательно избранную человеком или группой под воздействием тех или иных факторов и используемую для достижения неких политических или экономических целей.

Надо отметить, что все три подхода имеют свои «узкие места». Так, примордиалисты неспособны объяснить колебание значимости этничности во времени (ее различную интенсивность), в то время какконструктивисты и инструменталисты - устойчивость этничности и сохранение ее в течение столетий.

Если принять точку зрения примордиализма, то формирование советского человека средствами социализации и пропаганды было бы изначально обречено на провал. Ведь советская идентичность вторична gо отношению к «этнической привязанности», и потому это обстоятельство должно было создать непреодолимое препятствие для навязанной «групповой солидарности» - новой исторической общности «советский народ». Однако образ «я - советский человек» был не только идеологическим конструктом, но и реальной самоидентификацией миллионов граждан СССР, особенно русских.

Вместе с тем, если исходить из «рационального выбора идентичности», ее ситуативной изменчивости, как полагают прежде всего инструменталисты, становится совершенно непонятно, почему не одну сотню лет корсиканцев так и не удалось превратить во французов, басков в испанцев, фламандцев в бельгийцев, почему, несмотря на неоднократные попытки ассимиляции, в том числе насильственной, сохранили свою идентичность евреи и т.д. В то же время непонятно, почему оказались эфемерными и югославская, и чехословацкая, и, в конце концов, советская идентичности. Ведь если большая часть литовцев или эстонцев никогда не чувствовала себя советскими людьми, а лишь подчинялась социальным обстоятельствам, то русские как «государствообразующий этнос» в массе своей приняли советскую идентичность, но тем не менее сохранили и собственную русскую «тождественность», что проявилось после распада Советского Союза. Выяснилось, что даже успешная этническая интеграция и ассимиляция не всегда необратима .

Далее, то, что этничность - эффективный инструмент политической мобилизации, не подлежит сомнению, однако почему именно она является столь мощным орудием политической борьбы, если она не более чем изобретение интеллектуалов?

Таким образом, постмодернистские концепции обходят стороной многие «неудобные» вопросы:

об устойчивости этнических идентификаций,
о межпоколенном характере этничности,
о том, что даже в стабильные эпохи люди идентифицируют себя с определенными этническими группами,
что этническая идентификация человека формируется в процессе его социализации,
что в действительности люди почти никогда не стоят перед необходимостью выбора своей этнической принадлежности, а отдельные случаи смены этнической идентичности, как правило, связаны с тем, что люди, исходя из соображений политической конъюнктуры, выгоды и даже личной безопасности, скрывают свою истинную этническую идентичность, а когда меняется конъюнктура, перестают ее скрывать.

Характеристика этничности и ее функции

Говоря об этнических группах, «мы говорим об одних из наиболее устойчивых общностей в истории человечества, многие из которых прошли через несколько исторических эпох, через смену религиозных представлений, революции и социальные потрясения. Этнические идентификации оказались столь устойчивыми прежде всего потому, что эти идентификации представляют отождествление человека с реально существующей и исключительно устойчивой общностью»; кроме того, следует отметить, «что этносы являются устойчивыми межпоколенными социальными системами, что изменение отдельных элементов этих систем не обязательно влечет за собой утрату системных свойств всего этноса », - отмечает В.А. Авксентьев.

Можно считать общепризнанным, что архетипическая оппозиция «мы» - «они» лежит и в основе этнического самосознания, этнических отношений, а этничность - это групповая характеристика, которая обнаруживается в сравнении «нас» с «не-нами». Причем данный архетип - один из самых древних. Правы, по-видимому, те исследователи, которые считают исходной точкой отношения к другим этнос как комплекс «иностранности» (т.е. иностранец - не только «иной» («чужой»), но и «странный»). О том, что этот комплекс закреплен не в одном русском языке, говорят сравнения с другими языками. «Например, во французском языке слово «иностранец» (etranger) - это прилагательное, которое переводится как „чужой" и „странный". То же можно сказать и о немецком корне fremd, и о соответствующих корнях в некоторых других языках».

Следует особо отметить, что дефиниции «этноса», «этничности» даются многими исследователями через понятие «групповой идентичности». Так, Л.Н. Гумилев, определяя этнос, писал: «...это коллектив особей, выделяющих себя из всех прочих коллективов ... Нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным нам случаям: язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особи: «Мы такие-то, а все прочие - другие». Почти то же самое пишет 3.В. Сикевич: «...под этничностью мы понимаем особое константное, хотя и различное по интенсивности, состояние групповой идентичности и солидарности, формирующееся на основе биогенетического и биосоциального единства и проявляющееся в форме сравнения «нас» с «не-нами» в ходе межгруппового взаимодействия в этническом пространстве».

В отличие от социальных ролей, статусов и престижа этничность гораздо меньше зависит от динамики социальных отношений и институтов, от состояния общества в целом. В этом смысле этничность -наиболее константная категория идентичности. При этом, как представляется, личностная этническая идентичность не более изменчива, чем групповая , поскольку социальные институты способны к самовоспроизводству и обладают большой инерцией.

Во-первых, для индивидуального участника этнической группы всегда легче принять действующие правила и «сохранить членство», чем пытаться изменить их или поменять идентичность. Кроме того, появление общности и формирование ее этоса обычно способствуют возникновению организаций и групп, которые извлекают выгоду из их существования.
Во-вторых, после того как развитие группы пошло в определенном направлении, организационные навыки, обычаи и привычки, интеллектуальные установки следуют этой же траектории.

Однако сама этничность как форма групповой идентичности подвержена временным трансформациям (может меняться под воздействием внешних социальных условий степень ее интенсивности и актуализированности). В этом смысле она - «изменяющееся, ситуативное явление, имеющее свою историю и используемое в разных контекстах».

Следовательно, можно предположить, что существуют ее различные исторические вариации. Она ослабевает, когда значимость этнического неравенства снижается в случае актуализации идеологической, классовой, профессиональной или иной солидарности, и возрастает при обострении межэтнической борьбы за власть и иные политические ресурсы

влияние,
привилегии,
престиж

в ситуации социальных изменений, когда этническая идентичность, строящаяся на фундаменте общего происхождения, традиций и общеразделяемой культурной символики, становится единственной константой, противостоящей фрустрации и аномии (это, в частности, объясняет столь бурное протекание этнонациональных процессов во время и после распада СССР).

Этничность не существует вне сравнения и вне коммуникации , только в ходе взаимодействия одной этнической группы с другой она может проявить свою особость, «индивидуальность». Отсюда, в частности, предположение А.Г. Здравомыслова о том, что и понятие «нация» носит референтный характер, т. е. обязательно предполагает сравнение национального «мы» с инонациональными значимыми «они». «Русские потому русские, что есть немцы». Судить о степени сформированности этнической идентичности можно прежде всего по тому, как человек/группа воспринимает собственный и другие народы, каков характер авто- и гетеростереотипов.

Кроме того, в рамках каждого национального самосознания складывается своя иерархия «значимых других» национально-этнических групп. Иногда это может быть обобщенный образ группы цивилизационно близких национально-государственных образований. Пример - образ «Запада», чрезвычайно важный (в силу исторических и геополитических обстоятельств) для национальной идентичности России и русских. Место той или иной этнической/национальной общности в этой иерархии обусловливается как объективными факторами (частота и характер межэтнических контактов, включенность представителей этнической группы в систему управления, различия в уровне доходов, образования), так и феноменами группового сознания (самооценка этноса в целом, различных групп внутри него, мнение о нем представителей других этнических общностей и др.).

Причем характер соотношения «мы» и «они» не остается неизменным, а определяется реальными межнациональными связями и контактами. Стало быть, считают некоторые исследователи, понятие «нации» носит не только референтный (А.Г. Здравомыслов), но и относительный, релятивистский характер. Отсюда, в частности, радикальный вывод В.А. Тишкова: «Нация - продукт веры». Мы в целом разделяем процитированный вывод ученого, поскольку в нем нет ничего экстравагантного и он в основном совпадает с позицией, заявленной в науке так называемыми конструктивистами (Б. Андерсон, Э. Геллнер, К. Колхаун, Э. Хобсбаум), которые считают нацию современным «общественным проектом». Истоки этого определения восходят к ренановской формулировке нации как «ежедневного плебисцита». В то же время мы не согласны с радикальными заявлениями о том, что нация является лишь «политическим лозунгом» и что это понятие «не имеет права на существование и должно быть исключено из языка науки».

Важность, необходимость и устойчивость не только этнической, но и национальной идентификации определяются, по крайней мере, тремя базовыми психологическими потребностями личности:

во-первых, потребностью в безопасности и защите;
во-вторых, потребностью в принадлежности к общности, группе;
в-третьих, потребностью в самобытности, уникальности своего «Я», уверенности в себе, независимости от других, ибо существование человека как личности означает абсолютную его непохожесть.

Указанные базовые потребности человека вступают в явное противоречие друг с другом, что объясняется единством процессов идентификации и индивидуализации. Это противоречие, как представляется, не может быть разрешено в рамках этнической идентичности, поскольку этнос по сути есть групповая общность, в которой индивид не отличает себя от группы, осознает себя лишь в категориях группового мышления, т. е. не является личностью. Между „своим" и „чужим" здесь нет никаких опосредствующих звеньев, никаких общих ценностей, побуждающих к взаимному согласию и сотрудничеству. Отсюда и противостояние одного этноса другому, которое разрешается либо силой, либо путем духовного „прорыва" к надэтническим ценностям (например религиозным или национальным), либо и тем и другим ». Поэтому обращение политиков к актуализации этнической идентичности, доминирование ее в социуме означает его архаизацию, возвращение к древним и более примитивным формам осознания общности.

Однако личности необходимо удовлетворить все эти потребности и, следовательно, как-то согласовать их между собой. Процесс согласования и выражается в том, что человек, удовлетворяя свои потребности в безопасности и принадлежности к общности, осознанно идентифицирует себя с национальной общностью и формирует чувство «мы», а с другой стороны, удовлетворяя потребность в самобытности, отделяет свою общность от других, определяет ее специфичность и превосходство в сравнении с иными общностями и формирует чувство «они». Таким образом, «смысл сообщества держится на индивидуальности каждого его члена, а смысл личности проистекает из смысла сообщества».

Как на индивидуально-личностном, так и на групповом уровне этничность выполняет ряд значимых функций .

А. Для члена, общности этничность , задавая определенные институциональные нормы, выступает регулятором социального поведения . Современный человек, будучи носителем многочисленных статусов , одновременно выполняет целый ряд социальных ролей , входит во множество не всегда связанных между собой групп, при этом каждая роль и каждая группа предъявляют к нему специфические нормативные требования, которые зачастую не согласуются, а, напротив, противоречат друг другу. Этничность же регулирует межличностное и межгрупповое общение на основе традиций, обычаев, общепризнанных ценностей, значимых для общности, что и определяет регулятивную функцию этничности.

Б. Формируя единую символическую среду , этничность играет роль своеобразного информационного фильтра . В современном обществе человек невольно втянут в мощный поток разнообразной и нередко внутренне противоречивой информации. Этничность не только способствует ее упорядочиванию и систематизации, но и «просеивает» ее с точки зрения общепринятых культурных ценностей и идеалов. В этом ее информационная функция.

В. Этничность способствует также удовлетворению потребности человека в психологической устойчивости и определенности . Актуализация этничности есть защитная реакция на унифицированность или нестабильность (радикальное изменение) окружающей социальной среды, которая может привести к разрушению ценностного мира человека. Неизменность же этнического, традиционного в противовес социальной инновации препятствует развитию социально-психологической фрустрации и аномии. В этом состоит защитная функция этничности.

Г. В определенных ситуациях этничность способна стать эффективным инструментом достижения экономических, политических и иных целей . В условиях социального кризиса или острого межгруппового конфликта именно этничность (умело используемая политической элитой в манипулятивных целях) начинает предопределять социальные ожидания и политические требования группы, т. е. становится инструментом политической мобилизации. В этом проявляется мобилизационная функция этничности.

Д. Этничность на стадии массовой мобилизации мотивирует направленность сознания и поведения членов группы. В этом случае социальная действительность, политические, экономические и иные ценности рассматриваются этнической группой в первую очередь сквозь призму соответствия или несоответствия этнонациональным интересам , сама же акцентуированная этничность выступает в качестве критерия оценки социальных и политических изменений. В этом заключается мотивационная функция этничности.

Этническая идентификация рассматривается рядом авторов как многоуровневое образование.

Первый уровень - это классификация и собственно идентификация, являющиеся основанием для формирования оппозиции «мы» - «они».
Второй уровень составляет «формирование этнических образов», т. е. приписывание этническим общностям определенных культурных, статусных и т. п. характеристик.
Третий - уровень этнической идеологии, под которой понимается «более или менее связный взгляд па прошлое, настоящее и будущее своей собственной группы в отношении к иным этническим группам».

Отметим также, что фенотипические (расовые) и визуальные отличия одной части населения страны от другой делают межгрупповую дистанцию даже более значимой, чем набор культурных и политических характеристик. Однако фенотипический стереотип, по мнению В.А. Тишкова, не может быть маркером и детерминантой этнической идентичности. Вспомним в связи с этим суждение П.Б. Струве о том, что русскими являются «все, кто участвует в русской культуре» . Таким образом, мы можем сформулировать некоторые выводы, касающиеся содержания понятий «этничность и «этническая идентичность».

Во-первых, существующие на основе культурных отличий этнические общности представляют собой не только социальные конструкты, актуализирующиеся в результате целенаправленных усилий со стороны культурных и политических элит и создаваемых ими институтов, прежде всего государства, но и продукт исторического развития. «Цемент», скрепляющий эти общности, - миф об общем происхождении, идентичность или представление о принадлежности к группе, разделяемые всеми ее членами, а также возникающая на этой базе солидарность.

Во-вторых, границы общностей определяются избранными культурными характеристиками , поэтому содержание личностной и групповой идентичности относительно изменчиво не только в историко-временном, но и - при определенных обстоятельствах - в ситуативном плане.

В-третьих, интенсивность проявления этнической/национальной идентичности этнических/национальных общностей во многом определяется политическими элитами, их целями и стратегиями . Среди них важнейшую роль играют следующие:

организация ответов на внешние вызовы через манифестацию самотождественности,
установление контроля над значимыми ресурсами и политическими институтами,
обеспечение социального комфорта «своей» группы.

Существование этнической формы групповой идентичности или «территориального патриотизма» (К. Уолц) не имеет особого политического значения до той поры, пока не соединяется с идеей нации.

Литература

Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. СПб.: Питер, 2004. 313 с.

Ачкасов В.А. Этнополитология: Учебник. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С.10-49.

Политология: Лексикон / Под ред. А.И.Соловьева. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. С.760-774.

Политология: Энциклопедический словарь. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. С.212-213.

Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. М.: Наука, 2001. 240 с.

лПОУФБОФЙО рБЧМПЧЙЮ йЧБОПЧ

чРЕТЧЩЕ ПРХВМЙЛПЧБОП // уПГЙПМПЗЙЮЕУЛЙЕ ЙУУМЕДПЧБОЙС, 1992, № 1, у. 50-57.

зхнйміч мЕЧ оЙЛПМБЕЧЙЮ - ДПЛФПТ ЙУФПТЙЮЕУЛЙИ ОБХЛ, ЧЕДХЭЙК ОБХЮОЩК УПФТХДОЙЛ ойй ЗЕПЗТБЖЙЙ зПУХДБТУФЧЕООПЗП уБОЛФ-рЕФЕТВХТЗУЛПЗП ХОЙЧЕТУЙФЕФБ.

йчбопч лПОУФБОФЙО рБЧМПЧЙЮ - ЪБЧЕДХАЭЙК МБВПТБФПТЙЕК ЬФОПЗЕПЗТБЖЙЙ ойй ЗЕПЗТБЖЙЙ.

___________________________________________________________________________________________

ьФБ УФБФШС ОБРЙУБОБ Ч НБТФЕ 1989 З., ОП ПРХВМЙЛПЧБОБ ВЩМБ МЙЫШ Ч 1992 З. йНЕООП Ч 1992 ЗПДХ ПВБ БЧФПТБ (У ТБЪОЙГЕК Ч РПМЗПДБ) РПЛЙОХМЙ ЬФПФ НЙТ, - ХЮЙФЕМШ 4 НЕУСГБ ОЕ ДПЦЙМ ДП 80-МЕФОЕЗП АВЙМЕС, Ч 39 МЕФ ВЩМБ ЪМПДЕКУЛЙ ПУФБОПЧМЕОБ ЦЙЪОШ ЕЗП ХЮЕОЙЛБ.

оЕФ ОЕПВИПДЙНПУФЙ РПДЮЕТЛЙЧБФШ БЛФХБМШОПУФШ РПОЙНБОЙС РТПЙУИПДСЭЙИ Х ОБУ Ч УФТБОЕ ЬФОЙЮЕУЛЙИ РТПГЕУУПЧ. лБЪБИУФБО, бТНЕОЙС, бЪЕТВБКДЦБО, ьУФПОЙС... уПВЩФЙС Ч ЬФЙИ ТЕЗЙПОБИ ЪБУФБЧЙМЙ ЧУЕИ ЧОПЧШ ЪБДХНБФШУС ОБД ОБГЙПОБМШОЩН ЧПРТПУПН, ЛПФПТЩК, ЛБЪБМПУШ, ВЩМ «ТЕЫЕО РПМОПУФША».

уЕКЮБУ УФБМП ПЮЕЧЙДОЩН, ЮФП ФЕПТЙС ОБГЙПОБМШОЩИ ПФОПЫЕОЙК ВЩМБ Ч НЙОХЧЫЙЕ ЗПДЩ ЧЕУШНБ ДБМЕЛПК ПФ ДЕКУФЧЙФЕМШОПУФЙ . йНЕООП Ч ЬФПК ПВМБУФЙ «ПУПВЕООП ОЕЗБФЙЧОП УЛБЪБМУС ЪБУФПК », ПФНЕЮБЕФ Ч ПДОПК ЙЪ УЧПЙИ РПУМЕДОЙИ ЛОЙЗ ЗМБЧБ УПЧЕФУЛПК ЬФОПЗТБЖЙЮЕУЛПК ОБХЛЙ БЛБДЕНЙЛ а. ч. вТПНМЕК Й ДБМЕЕ УПЧЕТЫЕООП УРТБЧЕДМЙЧП ДПВБЧМСЕФ: «ОПЧЩЕ РПДИПДЩ Л ОЕК РПЬФПНХ ОБУФПСФЕМШОП ФТЕВХАФ ЙЪВБЧМЕОЙС ПФ ФБМНХДЙЪНБ Й ОБЮЕФОЙЮЕУФЧБ, ЪБЪДТБЧОЩИ ЖПТНХМ» . оЕФТХДОП, ПДОБЛП, ХВЕДЙФШУС, ЮФП ЪБУФПЕН ЬФОПЗТБЖЙЮЕУЛБС НЩУМШ ПВСЪБОБ ЧП НОПЗПН УБНПНХ БЛБДЕНЙЛХ. уЕКЮБУ ОЕ ЧТЕНС ЧЩСУОСФШ ПФОПЫЕОЙС. вХДЕН ЗПЧПТЙФШ РТЕДНЕФОП.

мАВБС ФЕПТЙС ЙМЙ ЛПОГЕРГЙС ДЕТЦЙФУС ОБ РТЕДРПУЩМЛБИ, УРТБЧЕДМЙЧПУФШ ЛПФПТЩИ ОЕ ЧЩЪЩЧБЕФ ЧПЪТБЦЕОЙК Х ОБХЮОПЗП УППВЭЕУФЧБ. еУФШ ФБЛЙЕ РТЕДРПМПЦЕОЙС Й Ч ФЕПТЕФЙЮЕУЛЙИ РПУФТПЕОЙСИ, ТБЪДЕМСЧЫЙИУС ЕЭЕ ОЕДБЧОП ВПМШЫЙОУФЧПН УПЧЕФУЛЙИ ЬФОПЗТБЖПЧ. йИ, УФТПЗП ЗПЧПТС, ДЧБ. рЕТЧПЕ УПУФПЙФ Ч ФПН, ЮФП ЬФОПУ - СЧМЕОЙЕ УПГЙБМШОПЕ, УМЕДПЧБФЕМШОП, РПДЮЙОЕООПЕ ЪБЛПОБН ТБЪЧЙФЙС ПВЭЕУФЧБ Й РПЬФПНХ ОЕ ЙНЕАЭЕЕ УПВУФЧЕООЩИ ЪБЛПОПНЕТОПУФЕК. чФПТПЕ ЪБЛМАЮБЕФУС Ч ФПН, ЮФП ЬФОПУ - «УЙУФЕНБ» . рПД УЙУФЕНОПУФША РПДТБЪХНЕЧБЕФУС ОЕЛБС ПДОПТПДОПУФШ, ЙДЕОФЙЮОПУФШ ЧУЕИ ЬМЕНЕОФПЧ ЬФОПУБ, ЛПФПТБС НПЦЕФ ВЩФШ ПВОБТХЦЕОБ ТЕБМШОП ФПМШЛП Ч УБНПУПЪОБОЙЙ, ЬФПН «ОЕПФЯЕНМЕНПН», РП вТПНМЕА, РТЙЪОБЛЕ ЬФОПУБ.

оЕФТХДОП РПЛБЪБФШ, ЮФП ПВЕ РТЕДРПУЩМЛЙ ЗМХВПЛП ПЫЙВПЮОЩ. дЕКУФЧЙФЕМШОП, УПГЙБМШОПУФШ ЬФОПУБ ЙУУМЕДПЧБФЕМСНЙ ОЕ ДПЛБЪЩЧБМБУШ, Б РТПУФП РПУФХМЙТПЧБМБУШ: «УПГЙБМШОПЕ Ч ЫЙТПЛПН ЪОБЮЕОЙЙ ЬФПЗП УМПЧБ ЧЛМАЮБЕФ Ч УЕВС Й ЬФОЙЮЕУЛПЕ, УМЕДПЧБФЕМШОП, ЬФОЙЛПУЩ УБНЙ РТЕДУФБЧМСАФ УПВПК УПГЙБМШОЩЕ ЙОУФЙФХФЩ». еДЙОУФЧЕООЩН БТЗХНЕОФПН ДМС ЬФПЗП БЧФПТБ, ЧЙДЙНП, ДПУФБФПЮОЩН УМХЦЙФ ХВЕЦДЕОЙЕ Ч ФПН, ЮФП ЬФОПУ «ОЕ УХЭЕУФЧХЕФ ЧОЕ УПВУФЧЕООЩИ УПГЙБМШОЩИ ЙОУФЙФХФПЧ ТБЪМЙЮОЩИ ХТПЧОЕК ПФ УЕНШЙ ДП ЗПУХДБТУФЧБ» [фБН ЦЕ]. уПЗМБУЙФШУС У ФБЛЙНЙ ДПЧПДБНЙ, ЛПОЕЮОП, ОЕЧПЪНПЦОП. рПМХЮБЕФУС, ЮФП РТЙТПДБ ЬФОПУБ (ЬФОЙЛПУБ) ЪБЧЙУЙФ ОЕ ПФ ФПЗП, ЮЕН ПО СЧМСЕФУС УБН РП УЕВЕ, Б ПФ ЫЙТПФЩ РПОЙНБОЙС ФЕТНЙОБ «УПГЙБМШОПЕ». пДОБЛП «ЮЕМПЧЕЮЕУЛПЕ» ЧПЧУЕ ОЕ ФПЦДЕУФЧЕООП «УПГЙБМШОПНХ» . ьФОПУ ОЕ УХЭЕУФЧХЕФ ОЕ ФПМШЛП ЧОЕ УПГЙБМШОЩИ ЙОУФЙФХФПЧ, ОП Й ЧОЕ БФНПУЖЕТЩ, ЗЙДТПУЖЕТЩ (ЧПДБ РТПОЙЪЩЧБЕФ ЧУЕ ПТЗБОЙЪНЩ) Й ВЙПУЖЕТЩ. вПМЕЕ ФПЗП, ЛБЛ ОБХЮОБС ЛБФЕЗПТЙС «УПГЙБМШОПЕ» ОЕ ЧЛМАЮБЕФ Ч УЕВС «ЛПММЕЛФЙЧОПЕ». лПММЕЛФЙЧЩ УХЭЕУФЧХАФ Й Ч НЙТЕ ЦЙЧПФОЩИ: УФБЙ, ЛПМПОЙЙ, УФБДБ, ЛПУСЛЙ Й ДТ. УППВЭЕУФЧБ. рПЬФПНХ ЛПММЕЛФЙЧОПУФШ - ВПМЕЕ ПВЭЕЕ УЧПКУФЧП ЦЙЪОЙ, ОЕЦЕМЙ УПГЙБМШОПУФШ. пВСЪБФЕМШОЩНЙ РТЙЪОБЛБНЙ РПУМЕДОЕК СЧМСАФУС, ЛБЛ ЙЪЧЕУФОП, УПЪОБФЕМШОЩЕ ПФОПЫЕОЙС НЕЦДХ ХЮБУФОЙЛБНЙ Й ЙИ УРПУПВОПУФШ Л ФТХДХ.

еЭЕ р. б. лТПРПФЛЙО ЪБНЕФЙМ, ЮФП Ч РТЙТПДЕ, ОЕЪБЧЙУЙНП ПФ РПМПЦЕОЙС ОБ ЬЧПМАГЙПООПН ДТЕЧЕ, ДПНЙОЙТХАФ ЛПМПОЙБМШОЩЕ, ЛПММЕЛФЙЧОЩЕ ЧЙДЩ ЦЙЧПФОЩИ, Х ЛПФПТЩИ ТБЪЧЙФ ЙОУФЙОЛФ ЧЪБЙНПРПНПЭЙ. л ФБЛЙН ЛПММЕЛФЙЧОЩН ЧЙДБН ПФОПУЙФУС Й ЮЕМПЧЕЛ. фБЛЙН ЦЕ ЛПММЕЛФЙЧОЩН ЧЙДПН ВЩМЙ Й ЕЗП ДБМЕЛЙЕ РТЕДЛЙ, ОБРТЙНЕТ, Homo erectus ИПТПЫП ТБУРТПУФТБОЙЧЫЙКУС ОБ ъЕНМЕ ВПМЕЕ 400 ФЩУ. МЕФ ОБЪБД. рТЙ ЬФПН ТБЪМЙЮЙС НЕЦДХ ЛПММЕЛФЙЧБНЙ ПДОПЗП ЧЙДБ ЧЩЪЧБОЩ, РТЕЦДЕ ЧУЕЗП, ТБЪМЙЮОЩНЙ ЖПТНБНЙ БДБРФБГЙЙ Л ФЕН ЙМЙ ЙОЩН ХЮБУФЛБН ВЙПУЖЕТЩ, Ф.Е. Л МБОДЫБЖФБН . ьФП РПЪЧПМЙМП ПДОПНХ ЙЪ ОБУ ПРТЕДЕМЙФШ Ч УЧПЕ ЧТЕНС ЬФОПУ ЛБЛ ЖПТНХ БДБРФБГЙЙ ЧЙДБ Homo Sapiens Ч ВЙПГЕОПЪЕ УЧПЕЗП МБОДЫБЖФБ, РТЙЮЕН ОЕ УФПМШЛП Ч УФТХЛФХТЕ, УЛПМШЛП Ч РПЧЕДЕОЙЙ . рПОСФОП, ЮФП У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС ЬЧПМАГЙЙ ЧЙДБ ЛБЛ ГЕМПЗП ЬФОПУЩ ВЩМЙ ЧУЕЗДБ. чОЕ ЛПММЕЛФЙЧБ ЮЕМПЧЕЛ ОЕ НПЗ УХЭЕУФЧПЧБФШ, ЛБЛ ОЕ УХЭЕУФЧПЧБМЙ ВЕЪ ЛПММЕЛФЙЧПЧ Й ЕЗП ДБМЕЛЙЕ РТЕДЛЙ.

уМЕДХС ЦЕ ЗПУРПДУФЧПЧБЧЫЕК Х ОБУ ПВЭЕУФЧПЧЕДЮЕУЛПК ФТБДЙГЙЙ, РТЙИПДЙФУС РТЙЪОБФШ, ЮФП «ЧПЪОЙЛОПЧЕОЙЕ ЬФОЙЮЕУЛЙИ ПВЭОПУФЕК ПФОПУЙФУС МЙЫШ Л РЕТЙПДХ ТБЪЧЙФПЗП РЕТЧПВЩФОПЗП (ВЕЪЛМБУУПЧПЗП) ПВЭЕУФЧБ» . тБЪХНЕЕФУС, ОЙЛБЛЙИ ЙУФПТЙЮЕУЛЙИ (БТИЕПМПЗЙЮЕУЛЙИ) РПДФЧЕТЦДЕОЙК ЬФПНХ ОЙЗДЕ ОЕ ДБЧБМПУШ Й, Ч РТЙОГЙРЕ, ЙИ ОЕПФЛХДБ ВЩМП ЧЪСФШ. фТХДОП ВЩМП ДПРХУФЙФШ Й ПВТБФОПЕ, ЮФП ЛПММЕЛФЙЧОПУФШ - ОЕПФЯЕНМЕНПЕ УЧПКУФЧП ЮЕМПЧЕЛБ ЛБЛ ВЙПМПЗЙЮЕУЛПЗП ЧЙДБ. чЕДШ ФПЗДБ РТЙЫМПУШ ВЩ РТЙЪОБФШ, ЮФП ЬФОПУ - ОЕ УМЕДУФЧЙЕ, Б РТЕДРПУЩМЛБ УПГЙБМШОПК ЬЧПМАГЙЙ ЮЕМПЧЕЮЕУФЧБ. фЕН ОЕ НЕОЕЕ, ЕЭЕ Х нБТЛУБ ЧУФТЕЮБЕН, ЮФП «ПДОЙН ЙЪ РТЙТПДОЩИ ХУМПЧЙК РТПЙЪЧПДУФЧБ ДМС ЦЙЧПЗП ЙОДЙЧЙДБ СЧМСЕФУС ЕЗП РТЙОБДМЕЦОПУФШ Л ЛБЛПНХ-МЙВП ЕУФЕУФЧЕООП УМПЦЙЧЫЕНХУС ЛПММЕЛФЙЧХ: РМЕНЕОЙ Й Ф.Р.» . рТЙ ЬФПН «ПВЭОПУФШ РП РМЕНЕОЙ, РТЙТПДОБС ПВЭОПУФШ ЧЩУФХРБЕФ ОЕ ЛБЛ ТЕЪХМШФБФ, Б ЛБЛ РТЕДРПУЩМЛБ» [фБН ЦЕ]. оХЦОП ЪБНЕФЙФШ, ЮФП ЖЙМПУПЖЩ ПВТБФЙМЙ ЧОЙНБОЙЕ ОБ ЬФЙ РПМПЦЕОЙС ЕЭЕ Ч 1981 З. .

еЭЕ ЪОБЮЙФЕМШОЕЕ ХДБМСАФУС ПФ РПОЙНБОЙС РТЙТПДЩ ЬФОПУБ ФЕ ЬФОПЗТБЖЩ, ЛПФПТЩЕ ЧУМЕД ЪБ а. ч. вТПНМЕЕН, ОБЪЩЧБС ЬФОПУ УЙУФЕНПК, УЙУФЕНОПК ГЕМПУФОПУФША, РПДТБЪХНЕЧБАФ РПД ЬФЙН «УПЧПЛХРОПУФШ МАДЕК, ПВМБДБАЭЙИ ПВЭЙНЙ ПФОПУЙФЕМШОП УФБВЙМШОЩНЙ ЮЕТФБНЙ Й ПУПВЕООПУФСНЙ ЛХМШФХТЩ Й РУЙИЙЛЙ» . ч РПЙУЛБИ ФБЛЙИ ЮЕТФ ОЕЙЪВЕЦОП РТЙИПДЙФУС ПУФБОБЧМЙЧБФШУС ОБ «РТЕДУФБЧМЕОЙЙ ПВ ПРТЕДЕМЕООПК ЙДЕОФЙЮОПУФЙ», «ПДОПТПДОПУФЙ РУЙИЙЛЙ ЮМЕОПЧ ЬФОПУБ» [фБН ЦЕ, У. 176], Ф.Е. ЛПОУФБФЙТПЧБФШ ПРТЕДЕМЕООПЕ РПДПВЙЕ, ФПЦДЕУФЧП. пДОБЛП ФБЛПЕ РПОЙНБОЙЕ УЙУФЕНОПУФЙ, ПФНЕЮБМ м. о. зХНЙМЈЧ, РПДНЕОЕОП Ч ЬФПН УМХЮБЕ «РТЙОГЙРПН УИПДУФЧБ Й РПИПЦЕУФЙ, РП ОЕПВИПДЙНПУФЙ ЧОЕЫОЕК, РПУЛПМШЛХ ЧОХФТЕООЙЕ УЧСЪЙ РТЙ ЬФПН РПДИПДЕ ХМПЧЙФШ ОЕЧПЪНПЦОП» .

пУОПЧОПЕ РТЙ ФБЛПН РТЕДНЕФОПН ЧЪЗМСДЕ ОБ УЙУФЕНХ - ПВОБТХЦЕОЙЕ ПДЙОБЛПЧПУФЙ МАДЕК, Ч ФП ЧТЕНС ЛБЛ ЗМБЧОЩН ДПМЦОП ВЩФШ «ХУФБОПЧМЕОЙЕ ДЙОБНЙЮЕУЛЙИ УЧСЪЕК НЕЦДХ ТБЪМЙЮОЩНЙ МАДШНЙ . рТПУФЕКЫБС УЙУФЕНБ - УЕНШС УПУФПЙФ ЙЪ НХЦЮЙОЩ Й ЦЕОЭЙОЩ Й ДЕТЦЙФУС ОБ ЙИ ОЕУИПДУФЧЕ. хУМПЦОЕООБС УЙУФЕНБ ЬФОПУ ЙМЙ УХРЕТЬФОПУ ФБЛЦЕ ДЕТЦЙФУС ОЕ ОБ УИПДУФЧЕ ЧИПДСЭЙИ Ч ОЕЗП МАДЕК, ОП ОБ ХУФПКЮЙЧПУФЙ ИБТБЛФЕТБ Й ОБРТБЧМЕОЙС... УЧСЪЕК » [фБН ЦЕ]. пДОЙН УМПЧПН, ПУОПЧОПК ЕДЙОЙГЕК ПФУЮЕФБ РТЙ УЙУФЕНОПН РПДИПДЕ Л ЬФОПУХ УМХЦЙФ ОЕ ЮЕМПЧЕЛ, Б «ИБТБЛФЕТЙУФЙЛБ УЧСЪЙ». рПЬФПНХ Х УЙУФЕНЩ ОЕФ (Й ОЕ НПЦЕФ ВЩФШ) «УЙУФЕНППВТБЪХАЭЕЗП ЬМЕНЕОФБ», Б ЕУФШ УЙУФЕНППВТБЪХАЭЙЕ УЧСЪЙ ПРТЕДЕМЕООПЗП ФЙРБ. ьФЙИ УЧСЪЕК ОЙЛПЗДБ ОЕ ЪБНЕФЙФШ Ч ЬФОПУЕ, ЕУМЙ РЩФБФШУС ОБКФЙ ЛБЛЙЕ-ФП ПВЭЙЕ ЮЕТФЩ Х ЕЗП ЮМЕОПЧ.

хЦЕ ВПМЕЕ 20 МЕФ ОБЪБД ВЩМП РПЛБЪБОП, ЮФП ХОЙЧЕТУБМШОПЗП ЧОЕЫОЕЗП ПФМЙЮЙФЕМШОПЗП РТЙЪОБЛБ Х ЬФОПУБ ОЕФ. «оЕФ ОЙ ПДОПЗП ТЕБМШОПЗП РТЙЪОБЛБ ДМС ПРТЕДЕМЕОЙС ЬФОПУБ, РТЙНЕОЙНПЗП ЛП ЧУЕН ЙЪЧЕУФОЩН ОБН УМХЮБСН. сЪЩЛ, РТПЙУИПЦДЕОЙЕ, ПВЩЮБЙ, НБФЕТЙБМШОБС ЛХМШФХТБ, ЙДЕПМПЗЙС ЙОПЗДБ СЧМСАФУС ПРТЕДЕМСАЭЙНЙ НПНЕОФБНЙ, Б ЙОПЗДБ - ОЕФ. чЩОЕУФЙ ЪБ УЛПВЛХ НЩ НПЦЕН ФПМШЛП ПДОП - РТЙЪОБОЙЕ ЛБЦДПК ПУПВША „НЩ ФБЛЙЕ-ФП, Б ЧУЕ РТПЮЙЕ ДТХЗЙЕ"» . рТПФЙЧПРПУФБЧМЕОЙЕ «УЧПЙИ» Й «ЮХЦЙИ» («НЩ» - «ПОЙ»), ДБООПЕ ЮМЕОБН ЬФОПУБ Ч ТЕЖМЕЛУЙЙ, УМХЦЙФ «ЙОДЙЛБФПТПН ДМС ПРТЕДЕМЕОЙС ЬФОЙЮЕУЛПК РТЙОБДМЕЦОПУФЙ , Б ФЕН УБНЩН Й ПУПВЩН ФЙРПН УЙУФЕНППВТБЪХАЭЕК УЧСЪЙ Ч ЬФОПУЕ. ьФОПУ ЧПЪОЙЛБЕФ ЛБЛ ГЕМПУФОПУФШ, РТПФЙЧПРПУФБЧМСАЭБС УЕВС ЧУЕН ПУФБМШОЩН ГЕМПУФОПУФСН ФПЗП ЦЕ ФЙРБ Й ЙУЮЕЪБЕФ ЛБЛ УЙУФЕНБ У РПФЕТЕК ПЭХЭЕОЙС «УЧПЙИ» Й «ЮХЦЙИ». рТЙ ЬФПН, ИПФС ЬФОЙЮЕУЛБС РТЙОБДМЕЦОПУФШ Й ПВОБТХЦЙЧБЕФУС Ч УПЪОБОЙЙ МАДЕК, ПОБ «ОЕ ЕУФШ РТПДХЛФ УБНПЗП УПЪОБОЙС. пЮЕЧЙДОП, ПОБ ПФТБЦБЕФ ЛБЛХА-ФП УФПТПОХ РТЙТПДЩ ЮЕМПЧЕЛБ, ЗПТБЪДП ВПМЕЕ ЗМХВПЛХА» . фБЛЙН ПВТБЪПН, «УБНПУПЪОБОЙЕ ФПМШЛП ПРПЪОБЧБФЕМШОЩК ЪОБЛ, Б ОЕ УХЭОПУФШ РТЕДНЕФБ» .

пДОБЛП РПЙУЛ РПДПВЙС ЮМЕОПЧ ЬФОПУБ НЕЦДХ УПВПК, ЧЩЪЧБООЩК ВБОБМШОЩН ОБФХТБМЙУФЙЮЕУЛЙН ЧПУРТЙСФЙЕН РПОСФЙС «УЙУФЕНБ», Б ФБЛЦЕ ХВЕЦДЕООПУФШ Ч УПГЙБМШОПУФЙ ЬФОПУБ ЧЩОХЦДБАФ ТБУУНБФТЙЧБФШ ЙНЕООП УБНПУПЪОБОЙЕ Ч ЛБЮЕУФЧЕ «ОЕРТЕНЕООПЗП ЛПНРПОЕОФБ», «ПФМЙЮЙФЕМШОПК ЮЕТФЩ ЬФОЙЮЕУЛПК ПВЭОПУФЙ».

оП ЕУМЙ ЬФОПУ УХЭЕУФЧХЕФ ЛБЛ ПВЯЕЛФЙЧОБС ТЕБМШОПУФШ, Б ОЕ СЧМСЕФУС УРЕЛХМСФЙЧОПК ЛБФЕЗПТЙЕК (Б ЬФП ОЕ ЧЩЪЩЧБЕФ УПНОЕОЙК), ФП ПО РТЕЦДЕ ЧУЕЗП ДПМЦЕО ВЩФШ ОБН «ДБО Ч ПЭХЭЕОЙЙ», ОБ ПУОПЧЕ ЛПФПТПЗП ХЦЕ ФПМШЛП НПЦЕФ ЧПЪОЙЛОХФШ ЬФОЙЮЕУЛПЕ УБНПУПЪОБОЙЕ , РТЙЮЕН ОЕПВСЪБФЕМШОП БДЕЛЧБФОПЕ. ч РТПФЙЧОПН УМХЮБЕ ЬФОЙЮЕУЛПЕ УПЪОБОЙЕ (УБНПУПЪОБОЙЕ) ПРТЕДЕМСМП ВЩ ЬФОЙЮЕУЛПЕ ВЩФЙЕ (РТЙОБДМЕЦОПУФШ), ЮФП УПНОЙФЕМШОП. чЕДШ ФПЗДБ РПМХЮБМПУШ ВЩ, ЮФП НПЦОП ПВТБЪПЧБФШ ЬФОПУ РП ДПЗПЧПТХ ЙМЙ ДПВТПЧПМШОП УНЕОЙФШ ЬФОЙЮЕУЛХА РТЙОБДМЕЦОПУФШ, Б ЬФП РТПФЙЧПТЕЮЙФ ЧУЕН ЙЪЧЕУФОЩН ЖБЛФБН ЬФОЙЮЕУЛПК ЙУФПТЙЙ.

оП а. ч. вТПНМЕК РТЙОГЙРЙБМШОП ПФЛБЪЩЧБЕФУС ПФ ЬНРЙТЙЮЕУЛПЗП ПВПВЭЕОЙС ОБВМАДЕООЩИ ЖБЛФПЧ, РТЕДРПЮЙФБС «РХФШ ЧПУИПЦДЕОЙС ПФ БВУФТБЛФОПЗП Л ЛПОЛТЕФОПНХ» [фБН ЦЕ, У. 22]. йЪХЮЕОЙА ЙУФПТЙЮЕУЛПК ЬРПИЙ ПО ХДЕМСЕФ Ч ПУОПЧОПК УЧПЕК НПОПЗТБЖЙЙ ЧУЕЗП 20 УФТБОЙГ [фБН ЦЕ, У. 274-294], РТЕДРПЮЙФБС ФЕПТЕФЙЪЙТПЧБФШ П ЧЕУШНБ ЗЙРПФЕФЙЮЕУЛПК РЕТЧПВЩФОПУФЙ Й НБМПДПУФПЧЕТОПК, РБММЙБФЙЧОПК УПЧТЕНЕООПУФЙ. оЕХДЙЧЙФЕМШОП, ЮФП ОБ ФБЛПК ЪЩВЛПК РПЮЧЕ РПУФТПЙФШ ОБХЮОХА ЛПОГЕРГЙА ОЕЧПЪНПЦОП. еЭЕ ИХЦЕ ДТХЗПЕ: ФЕ ОЕНОПЗЙЕ ОЕДЧХУНЩУМЕООЩЕ ЧЩЧПДЩ, ОБ ЛПФПТЩЕ ТЕЫБМБУШ ПЖЙГЙБМШОБС УПЧЕФУЛБС ЬФОПЗТБЖЙС, ПЛБЪЩЧБМЙУШ ОЕ ФПМШЛП ОЕЧЕТОЩНЙ, ОП Й ЮТЕЧБФЩНЙ УБНЩНЙ ОЕРТЕДУЛБЪХЕНЩНЙ Й ПРБУОЩНЙ РПУМЕДУФЧЙСНЙ ДМС ОБТПДПЧ ОБЫЕК УФТБОЩ .

пДЙО ЙЪ ФБЛЙИ ЧЩЧПДПЧ УПУФПЙФ Ч ФПН, ЮФП РПМЙФЙЮЕУЛПЕ ПВЯЕДЙОЕОЙЕ ОБТПДПЧ ууут, РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК ЕЭЕ Й ГЕМПУФОПУФШ Ч ЬФОЙЮЕУЛПН БУРЕЛФЕ - УПЧЕФУЛЙК ОБТПД,- ЛПФПТБС ПВМБДБЕФ «ОЕ ФПМШЛП ЕДЙОПК ФЕТТЙФПТЙЕК Й ЬЛПОПНЙЛПК, ОП ФБЛЦЕ ПВЭЕК ЛХМШФХТПК Й ПВЭЙН УБНПУПЪОБОЙЕН» [фБН ЦЕ, У. 373]. ьФХ ГЕМПУФОПУФШ, ПДОБЛП, УПЗМБУОП РТЕДУФБЧМЕОЙСН ГЙФЙТХЕНПЗП БЧФПТБ ЕЭЕ РТЕЦДЕЧТЕНЕООП УЮЙФБФШ ЕДЙОЩН ЬФОПУПН ЙМЙ ОБГЙЕК, Б УМЕДХЕФ ПФОЕУФЙ Л ФБЛ ОБЪЩЧБЕНЩН НЕФБЬФОЙЮЕУЛЙН ПВЭОПУФСН [фБН ЦЕ, У. 375, У. 391]. нЕФБЬФОПУ - ФЕТНЙО у. й. вТХЛБ Й о. й. юЕВПЛУБТПЧБ - ЬФП ЧЩУЫЙК ХТПЧЕОШ ЬФОЙЮЕУЛПК ЙЕТБТИЙЙ, ЛПФПТЩК РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК УПЧПЛХРОПУФШ ЬФОПУПЧ Й ЙНЕЕФ «ПВЭЙЕ ЮЕТФЩ ЛХМШФХТЩ Й ЕДЙОПЕ УБНПУПЪОБОЙЕ». рТЕЖЙЛУ НЕФБ- , ПЪОБЮБАЭЙК «РПФХУФПТПООПУФШ», РПДЮЕТЛЙЧБЕФ, РП НОЕОЙА ЬФОПЗТБЖПЧ, ОЕНБМПЧБЦОПЕ ПВУФПСФЕМШУФЧП: НЕФБЬФОПУЩ ОЕУФБВЙМШОЩ, Ф.Е. «ОБИПДСФУС Ч УПУФПСОЙЙ РЕТЕИПДБ, ЙЪНЕОЕОЙС УПУФПСОЙС» . йЪ ПРТЕДЕМЕОЙС, РТБЧДБ, ОЕ УПЧУЕН СУОП, ЧП ЮФП ПОЙ РТЕЧТБЭБАФУС, ОП РТЙНЕТ УПЧЕФУЛПЗП ОБТПДБ РПЪЧПМСЕФ ДХНБФШ - Ч «ЬФОЙЮЕУЛЙЕ РПДТБЪДЕМЕОЙС ПУОПЧОПЗП ХТПЧОС» [фБН ЦЕ, У. 391], Ф. Е. Ч ПВЩЮОЩЕ ЬФОПУЩ, ОБТПДЩ.

ч ЛБЮЕУФЧЕ ПУОПЧОПЗП РТЙЪОБЛБ НЕФБЬФОПУПЧ ПРСФШ ЦЕ ТБУУНБФТЙЧБЕФУС УБНПУПЪОБОЙЕ [фБН ЦЕ, У. 82, 86], Б «УЙУФЕНППВТБЪХАЭЙН ЖБЛФПТПН, ПУОПЧОЩН ПВЯЕЛФЙЧОЩН ЛТЙФЕТЙЕН» ДМС ЙИ ЧЩДЕМЕОЙС ОБЪЩЧБАФУС «ФЕ ЙМЙ ЙОЩЕ ЛПНРПОЕОФЩ ЛХМШФХТЩ»: СЪЩЛ, ТЕМЙЗЙС, ФЙР ИПЪСКУФЧБ [фБН ЦЕ, У. 82-83]. фБЛ ОБ УЧЕФ РПСЧМСАФУС НЕФБЬФОПМЙОЗЧЙУФЙЮЕУЛЙЕ Й НЕФБЬФОПИПЪСКУФЧЕООЩЕ ПВЭОПУФЙ. оЕФТХДОП ХВЕДЙФШУС, ЮФП ЛБЛ Й Ч УМХЮБЕ ПРТЕДЕМЕОЙС ЬФОПУБ, ХЛБЪБООЩЕ РТЙЪОБЛЙ СЧМСАФУС УМХЮБКОЩНЙ Й ДМС ЧЩДЕМЕОЙС ЬФОЙЮЕУЛЙИ ГЕМПУФОПУФЕК ЧЩУЫЕЗП ТБОЗБ.

рЕТЕД ОБНЙ ЕЭЕ ПДОБ ОЕХДБЧЫБСУС ЛМБУУЙЖЙЛБГЙС. ч УБНПН ДЕМЕ, УПЗМБУОП ЬФПК ФЙРПМПЗЙЙ, НЕФБЬФОПУПН УЮЙФБАФУС, ОБРТЙНЕТ, УМБЧСОЕ [фБН ЦЕ, У. 84]. пДОБЛП, Ч ЬФПН УМХЮБЕ, ЛБТЕМЩ ЙМЙ ЧЕРУЩ , ИПФС Й ЧИПДСФ Ч ЬФОПУ ТХУУЛЙИ ЛБЛ ЕЗП УХВЬФОПУЩ , Л УМБЧСОБН ХЦЕ, ЕУФЕУФЧЕООП, ПФОЕУЕОЩ ВЩФШ ОЕ НПЗХФ. мЙОЗЧЙУФЙЮЕУЛЙК РТЙОГЙР ПЛБЪЩЧБЕФУС РПЧЕТИОПУФОЩН, ОЕ ПФТБЦБАЭЙН УХФЙ СЧМЕОЙС.

мЕЗЛП РПЧЕТЙФШ, ЮФП Й ДТХЗЙЕ ЛПНРПОЕОФЩ ЛХМШФХТЩ - ТЕМЙЗЙС, ИПЪСКУФЧП, ЕДЙОБС ЗПУХДБТУФЧЕООПУФШ - ОЕ УРПУПВОЩ ПРТЕДЕМЙФШ ПДОПЪОБЮОП НБЛТПЬФОЙЮЕУЛЙЕ ПВТБЪПЧБОЙС, ТЕБМШОПУФШ УХЭЕУФЧПЧБОЙС ЛПФПТЩИ ОЕ РПДМЕЦЙФ УПНОЕОЙА: тЙНУЛЙК НЙТ (Pax Romana), мЕЧБОФ, чЙЪБОФЙС, ъБРБДОБС (ТПНБОП-ЗЕТНБОУЛБС) еЧТПРБ ЙМЙ иТЙУФЙБОУЛЙК НЙТ, тПУУЙС, чЕМЙЛБС УФЕРШ, лЙФБК Й Ф.Р. вПМЕЕ ФПЗП, ПОЙ ДБЧОП ПРЙУБОЩ Й ОБЪЧБОЩ Ч МЙФЕТБФХТЕ ЧПРТПУБ. «рПЮФЙ ЧУЕ ЙЪЧЕУФОЩЕ ОБН ЬФОПУЩ УЗТХРРЙТПЧБОЩ Ч УЧПЕПВТБЪОЩЕ ЛПОУФТХЛГЙЙ - „ЛХМШФХТЩ" ЙМЙ „УХРЕТЬФОЙЮЕУЛЙЕ ГЕМПУФОПУФЙ" . «оБЪЧБОЙС „ЛХМШФХТ" ХУМПЧОЩ: ТПНБОП-ЗЕТНБОУЛБС, НХУХМШНБОУЛБС, ЧЙЪБОФЙКУЛБС, УТЕДОЕЧЕЛПЧБС Й Ф.Р., ОП ЛБЦДБС ЙЪ ОЙИ СЧМСЕФУС УЧПЕПВТБЪОПК ГЕМПУФОПУФША ЙУФПТЙЮЕУЛПЗП ВЩФЙС, Б ОЕ УМХЮБКОЩН ПВПВЭЕОЙЕН, РТЙОЙНБЕНЩН ДМС ХДПВУФЧБ ЛМБУУЙЖЙЛБГЙЙ. уНЕОБ ЛХМШФХТ ПЪОБЮБЕФ УНЕОХ ХЮБУФЧХАЭЙИ Ч ЙИ ПВТБЪПЧБОЙЙ ЬФОПУПЧ» .

еДЙОУФЧЕООЩН ОБДЕЦОЩН ЛТЙФЕТЙЕН ДМС ПФМЙЮЙС УХРЕТЬФОПУПЧ ФБЛ ЦЕ ЛБЛ Й ЬФОПУПЧ, УМХЦЙФ ОЕ СЪЩЛ, ОЕ ТЕМЙЗЙС, Б УФЕТЕПФЙР РПЧЕДЕОЙС. «ч ЕДЙОПК УЙУФЕНЕ ЬФОПУПЧ, ОБРТЙНЕТ, Ч ТПНБОП-ЗЕТНБОУЛПК еЧТПРЕ, ОБЪЩЧБЧЫЕКУС Ч XIV Ч. „иТЙУФЙБОУЛЙН НЙТПН" (ИПФС Ч ОЕЗП Й ОЕ ЧЛМАЮБМЙУШ РТБЧПУМБЧОЩЕ ОБТПДЩ), УФЕТЕПФЙР РПЧЕДЕОЙС ТБЪОЙМУС НБМП Й ЬФПК ЧЕМЙЮЙОПК НПЦОП ВЩМП РТЕОЕВТЕЮШ. оП Ч УЙУФЕНЕ, ХУМПЧОП ЙНЕОПЧБЧЫЕКУС "НХУХМШНБОУЛЙНЙ ОБТПДБНЙ", ПО ВЩМ ОБУФПМШЛП ЙОЩН, ЮФП РЕТЕИПД ПФНЕЮБМУС УРЕГЙБМШОП» .

лПТЕООЩН ПФМЙЮЙЕН ТЕБМШОП УХЭЕУФЧХАЭЙИ УХРЕТЬФОПУПЧ ПФ ЧЩДХНБООЩИ ХРПНСОХФЩНЙ ЬФОПЗТБЖБНЙ НЕФБЬФОПУПЧ СЧМСЕФУС ФП, ЮФП РЕТЧЩЕ ЧПЪОЙЛБМЙ ЧУЕЗДБ, Б ОЕ ФПМШЛП РТЙ ЪТЕМПН ЛБРЙФБМЙЪНЕ Й ЧПЧУЕ ОЕ РТЕДУФБЧМСАФ УПВПК «РЕТЕИПДБ» ЙМЙ УМЙСОЙС ОЕУЛПМШЛЙИ ЖПТНБГЙК Й ВПМЕЕ ХУФПКЮЙЧЩ, ОЕЦЕМЙ ЬФОПУЩ. рТПДПМЦЙФЕМШОПУФШ УХЭЕУФЧПЧБОЙС ДБЦЕ ДБЧБМБ РПЧПД УПЧТЕНЕООЙЛБН ТБУУНБФТЙЧБФШ ЙИ ЛБЛ «УПУФПСОЙЕ», ОП ОБ УБНПН ДЕМЕ ЬФП ВЩМЙ НЕДМЕООП ФЕЛХЭЙЕ РТПГЕУУЩ, РТЙЮЕН, ОЕ НЕЦЬФОЙЮЕУЛПК ЙОФЕЗТБГЙЙ, Б РПУФЕРЕООПЗП ХРТПЭЕОЙС ЬФОЙЮЕУЛЙИ УЙУФЕН ЧУЕИ ХТПЧОЕК. хРТПЭЕОЙС ЛБЛ УЕТЙЙ ОЕПВТБФЙНЩИ РПФЕТШ Й ХФТБФ, ЧЛМАЮБС ЙУЮЕЪОПЧЕОЙЕ ПФДЕМШОЩИ ЬФОПУПЧ Й УХВЬФОПУПЧ, Б Ч ЙФПЗЕ Й ЧУЕК «ЛХМШФХТЩ» Ч ГЕМПН.

уПЗМБУОП УПЧТЕНЕООПК ФЕПТЙЙ ЬФОПЗЕОЕЪБ , НПЦОП ПРТЕДЕМЙФШ УХРЕТЬФОПУ ЛБЛ ЗТХРРХ ЬФОПУПЧ, ЧПЪОЙЛЫХА Ч ТЕЪХМШФБФЕ РБУУЙПОБТОПЗП ФПМЮЛБ Ч ПДОПН ТЕЗЙПОЕ Й УЧСЪБООХА ПВЭОПУФША ЙУФПТЙЮЕУЛПК УХДШВЩ. хЮЙФЩЧБС, ЮФП ЛБЦДЩК ЬФОПУ РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК ПТЙЗЙОБМШОХА ЖПТНХ БДБРФБГЙЙ ЮЕМПЧЕЛБ Ч ВЙПГЕОПЪЕ МБОДЫБЖФБ, НПЦОП ЪБНЕФЙФШ, ЮФП УХРЕТЬФОПУЩ ПВЩЮОП УХЭЕУФЧХАФ Ч ЗТБОЙГБИ ПРТЕДЕМЕООЩИ ЬФОПМБОДЫБЖФОЩИ ЪПО .

фБЛ УЕЧЕТОБС ЗТБОЙГБ тЙНУЛПЗП НЙТБ ОЕ РЕТЕУЕЛБМБ ЪПОЩ ТБУРТПУФТБОЕОЙС ЧЙОПЗТБДОПК МПЪЩ, Б У АЗБ ВЩМБ ПЗТБОЙЮЕОБ УФЕРОЩНЙ Й РПМХРХУФЩООЩНЙ МБОДЫБЖФБНЙ бТБЧЙЙ Й бЖТЙЛЙ. нХУХМШНБОУЛЙК чПУФПЛ, ЙМЙ мЕЧБОФ, ЛБЛ УХРЕТЬФОПУ ОЕ ТБУЫЙТЙМУС ДБМЕЛП ЪБ ЗТБОЙГЩ БДБРФБГЙЙ ЖЙОЙЛПЧПК РБМШНЩ, ЧПЪДЕМЩЧБЕНПК Ч ПБЪЙУБИ Й РПЮФЙ УПЧРБДБМ У ЪПОПК РПМХРХУФЩОШ, ЗДЕ УМПЦЙМУС ЪБНЕЮБФЕМШОЩК УЙНВЙПЪ ЮЕМПЧЕЛБ Й ЧЕТВМАДБ. уХИЙЕ УФЕРЙ еЧТБЪЙЙ, ТБУЛЙОХЧЫЙЕУС ПФ чЕОЗЕТУЛПК РХЫФЩ ОБ ЪБРБДЕ ДП УЛМПОПЧ иЙОЗБОБ ОБ ЧПУФПЛЕ, РТЕДУФБЧМСАФ УПВПК ЬЛПМПЗЙЮЕУЛХА ОЙЫХ уФЕРОПЗП УХРЕТЬФОПУБ , ЛПФПТХА Ч ОБЫЕ ЧТЕНС ЪБРПМОСАФ РПФПНЛЙ ФАТПЛ Й НПОЗПМПЧ - ХНЕМЩИ РБУФХИПЧ Й ЧУБДОЙЛПЧ. чЕМЙЛБС лЙФБКУЛБС УФЕОБ ПФДЕМСЕФ УФЕРОЩЕ МБОДЫБЖФЩ ПФ УХВФТПРЙЮЕУЛПЗП лЙФБС - рПДОЕВЕУОПК - ЗДЕ Ч ВБУУЕКОЕ НЕБОДТЙТХАЭЙИ иХБОИЬ Й сОГЪЩ ЦЙЧХФ ОБТПДЩ лЙФБС, ЛТПРПФМЙЧП ЧЩТБЭЙЧБС ТЙУ .

ъДЕУШ ТЕЮШ ЙДЕФ ЙНЕООП ПВ ЬФОПМБОДЫБЖФОЩИ ЪПОБИ, Ф. Л. ПОЙ <ЬФОПУЩ – тЕД .> ПВТБЪХАФУС Ч ТЕЪХМШФБФЕ ЧЪБЙНПДЕКУФЧЙС, УЙНВЙПЪБ ЮЕМПЧЕЛБ Й МБОДЫБЖФБ, ЛПЗДБ ПОЙ ОБЮЙОБАФ ДПРПМОСФШ ДТХЗ ДТХЗБ. оЕ ФПМШЛП ФХБТЕЗЙ уБИБТЩ ОЕ НПЗХФ ПВПКФЙУШ ВЕЪ УЧПЙИ ЧЕТВМАДПЧ, ОП Й ЧЕТВМАДЩ ОЕ НПЗХФ РЕТЕУЕЛБФШ РХУФЩОА ВЕЪ ИПЪСЕЧ, ДПУФБАЭЙИ ЙН ЧПДХ ЙЪ ЗМХВПЛЙИ ЛПМПДГЕЧ. лПОЕЮОП, ОЕЛПФПТЩЕ ОБИПДСФ РТПРЙФБОЙЕ Й ЪБ РТЕДЕМБНЙ ЛПТНСЭЕЗП ЬФОПУ МБОДЫБЖФБ, ЛБЛ ДЕМБМЙ ЬФП, ОБРТЙНЕТ, БОЗМЙЮБОЕ Ч йОДЙЙ ЙМЙ ЛБЛ РПУФХРБАФ ЦЙФЕМЙ УПЧТЕНЕООЩИ НЕЗБРПМЙУПЧ Й ХТВБОЙУФЙЮЕУЛЙИ ЛПОЗМПНЕТБГЙК . оП У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС ЙУФПТЙЙ ЬФОПУЖЕТЩ, ЬФП ЛТБФЛПЧТЕНЕООЩЕ ЖМХЛФХБГЙЙ. йУЛМАЮЕОЙЕ, Б ОЕ РТБЧЙМП . оБ РПРХМСГЙПООПН ХТПЧОЕ, Ф.Е. ОБ ХТПЧОЕ ЬФОПУБ Ч ГЕМПН, УХЭЕУФЧПЧБОЙЕ ЧОЕ ЬФОПУБ ОЕНЩУМЙНП. й РПЬФПНХ УПЧТЕНЕООБС РТПНЩЫМЕООБС ГЙЧЙМЙЪБГЙС ПВТЕЮЕОБ. пОБ ОЕ ЙУЮЕЪБЕФ МЙЫШ ВМБЗПДБТС ВЕУРТЕГЕДЕОФОЩН ФЕНРБН ПЗТБВМЕОЙС ОБЛПРМЕООЩИ ВЙПУЖЕТПК НЙММЙБТДБНЙ МЕФ РТЙТПДОЩИ ТЕУХТУПЧ Й ПУЛЧЕТОЕОЙС ОЕРПЧФПТЙНЩИ МБОДЫБЖФПЧ. еЕ ЦДЕФ УХДШВБ нПИЕДЦП-дБТП Й чБЧЙМПОБ. фПМШЛП ЬЛПМПЗЙЮЕУЛБС ЛБФБУФТПЖБ РТПЙЪПКДЕФ Ч ВПМЕЕ ЛТХРОЩИ НБУЫФБВБИ.

мБОДЫБЖФ ДЕКУФЧХЕФ ОБ ЬФОПУ РТЙОХДЙФЕМШОП Й РПФПНХ РТЙ ЕЗП УНЕОЕ ЬФОПУ ЧЩОХЦДЕО МЙВП ЙУЮЕЪОХФШ, МЙВП ЧЩТБВПФБФШ ОПЧЩЕ ЖПТНЩ БДБРФБГЙЙ, ЮФП ПЪОБЮБЕФ УНЕОХ УФЕТЕПФЙРБ РПЧЕДЕОЙС. б ЬФП ХЦЕ УЧЙДЕФЕМШУФЧХЕФ П РПСЧМЕОЙЙ ОПЧПЗП УХВЬФОПУБ ЙМЙ ДБЦЕ ОПЧПЗП ЬФОПУБ, ЕУМЙ РПРХМСГЙС НЙЗТЙТХЕФ ЪБ РТЕДЕМЩ ЬФОП-МБОДЫБЖФОПК ЪПОЩ. фБЛ, ТХУУЛЙЕ ЛТЕУФШСОЕ Й ЛБЪБЛЙ, РЕТЕУЕМССУШ Ч уЙВЙТШ, УПЪДБМЙ ТСД ПТЙЗЙОБМШОЩИ ЧБТЙБОФПЧ ТХУУЛПК ЛХМШФХТОПК ФТБДЙГЙЙ, ОЕ РПЛЙДБС РТЙ ЬФПН РТЙЧЩЮОПЗП РПКНЕООП-МХЗПЧПЗП МБОДЫБЖФБ ФБЕЦОПК ЪПОЩ. й РПФПНХ Ч уЙВЙТЙ УМПЦЙМПУШ ОЕУЛПМШЛП УХВЬФОПУПЧ ЧЕМЙЛПТПУУПЧ : ЮБМДПОЩ , ЙОДЙЗЙТГЩ (ТХУУЛПХУФШЙОГЩ), НБТЛПЧГЩ , СЛХФСОЕ , ЛБТЩНЩ Й ДТ. ч ФПН ЦЕ УМХЮБЕ, ЛПЗДБ ЛТЕУФШСОЕ УЕМЙМЙУШ ЪБ ТХВЕЦПН РТЙЧЩЮОПЗП МБОДЫБЖФБ, РПРХМСГЙС РТЕПВТБЦБМБУШ ДП ОЕХЪОБЧБЕНПУФЙ Й РТПЙУИПДЙМБ ЬФОЙЮЕУЛБС ДЙЧЕТЗЕОГЙС . оБРТЙНЕТ, Ч МЕУПФХОДТЕ фБКНЩТБ ОБ ВБЪЕ УНЕЫЕОЙС УЕЧЕТОЩИ СЛХФПЧ , «ПВЯСЛХЮЕООЩИ» ФХОЗХУПЧ (ЬЧЕОЛПЧ) Й УФБТПЦЙМШЮЕУЛПЗП ТХУУЛПЗП ОБУЕМЕОЙС - ЪБФХОДТЕООЩИ ЛТЕУФШСО - РПСЧЙМУС УЧПЕПВТБЪОЩК ОПЧЩК ЬФОПУ - ДПМЗБОЕ .

хФЧЕТЦДБФШ, ЮФП ОБ ФЕТТЙФПТЙЙ ОБЫЕК УФТБОЩ УЛМБДЩЧБЕФУС ЙМЙ ХЦЕ УМПЦЙМУС ПДЙО УХРЕТЬФОПУ (Б ФЕН ВПМЕЕ НЕФБЬФОПУ), ЪОБЮЙФ ЧЧПДЙФШ Ч ЪБВМХЦДЕОЙЕ Й ОБХЮОПЕ УППВЭЕУФЧП, Й ФЕИ ПФЧЕФУФЧЕООЩИ МЙГ, ПФ ЛПФПТЩИ ЪБЧЙУЙФ РТЙОСФЙЕ ТЕЫЕОЙК Ч ОБГЙПОБМШОПК РПМЙФЙЛЕ .

уХЭЕУФЧХАЭЙЕ ЗПУХДБТУФЧЕООЩЕ ЗТБОЙГЩ ууут ЪБИЧБФЩЧБАФ ЛБЛ НЙОЙНХН УЕНШ ТБЪМЙЮОЩИ УХРЕТЬФОПУПЧ, ЛБЦДЩК ЙЪ ЛПФПТЩИ ЪБОЙНБЕФ РТЕЙНХЭЕУФЧЕООП УЧПА ПУПВХА ЬЛПМПЗЙЮЕУЛХА ОЙЫХ ЙМЙ ЬФОПМБОДЫБЖФОХА ЪПОХ Й ЙНЕЕФ УЧПА ОЕРПЧФПТЙНХА ЙУФПТЙЮЕУЛХА УХДШВХ, Ф.Е. ПТЙЗЙОБМШОЩК УФЕТЕПФЙР РПЧЕДЕОЙС Й ПРТЕДЕМЕООХА ФТБДЙГЙА ЧЪБЙНППФОПЫЕОЙК У УПУЕДОЙНЙ УХРЕТЬФОПУБНЙ . йИ УМЙСОЙЕ ВЩМП ВЩ ЧПЪНПЦОП МЙЫШ РТЙ РПМОПК ОЙЧЕМЙТПЧЛЕ ТБЪОППВТБЪОЩИ МБОДЫБЖФПЧ УФТБОЩ, ЮФП УМЕДХЕФ РТЙЪОБФШ РТЙОГЙРЙБМШОП ОЕПУХЭЕУФЧЙНЩН ДБЦЕ Ч ДБМЕЛПК РЕТУРЕЛФЙЧЕ . оЕЧПЪНПЦОПУФШ УМЙСОЙС ЧПЧУЕ ОЕ ПЪОБЮБЕФ ОЕУРПУПВОПУФШ Л ДПВТПУПУЕДУФЧХ Й ЙУЛТЕООЕК ДТХЦВЕ . оБПВПТПФ, ЕДЙОУФЧЕООП ЧЕТОЩК ДЕЧЙЪ ХУФПКЮЙЧПЗП УПУХЭЕУФЧПЧБОЙС ОБТПДПЧ Ч РПМЙЬФОЙЮОПН ЗПУХДБТУФЧЕ - «ч НЙТЕ, ОП РПТПЪОШ ». чТБЦДБ Й ЛТПЧПРТПМЙФЙЕ ОБЮЙОБАФУС ЛБЛ ТБЪ ФПЗДБ, ЛПЗДБ МАДСН ЧОХЫБАФ, ЮФП ПОЙ ПДЙОБЛПЧЩ. зТПЪОЩН РТЕДХРТЕЦДЕОЙЕН ПФ УПВМБЪОБ «УМЙСОЙС» ДМС ЧУЕИ ЬФОПРПМЙФЙЛПЧ ДПМЦЕО РПУМХЦЙФШ РТЙНЕТ лБНРХЮЙЙ, ЗДЕ ФПФБМШОПНХ ЗЕОПГЙДХ РТЕДЫЕУФЧПЧБМБ ЛБНРБОЙС УПЪДБОЙС ЕДЙОПК ЛИНЕТУЛПК ОБГЙЙ .

чЩДЕМСС ФБЛЙЕ НЕФБЬФОПУЩ УТЕДОЕЧЕЛПЧШС, ЛБЛ рТБЧПУМБЧОБС тХУШ, лБФПМЙЮЕУЛБС ъБРБДОБС еЧТПРБ, чЙЪБОФЙС , а. ч. вТПНМЕК, УЧСЪБООЩК УПВУФЧЕООЩН РТЙОГЙРПН ЛМБУУЙЖЙЛБГЙЙ РП ЧОЕЫОЙН РТЙЪОБЛБН, ЕУФЕУФЧЕООП, ОЕ ЪБНЕЮБЕФ, ЮФП ПОЙ УХЭЕУФЧХАФ ЛБЛ СЧМЕОЙС ЬФОПУЖЕТЩ Й Ч ОБУФПСЭЕЕ ЧТЕНС, ИПФС Й РПД ДТХЗЙНЙ ЙНЕОБНЙ . вПМЕЕ ФПЗП, ПОЙ РПМОПУФША ЙМЙ ЮБУФЙЮОП ТБУРПМБЗБАФУС ОБ ФЕТТЙФПТЙЙ ууут. лБФПМЙЮЕУЛБС ъБРБДОБС еЧТПРБ РПУМЕ тЕЖПТНБГЙЙ УФБМБ ОБЪЩЧБФШУС гЙЧЙМЙЪПЧБООЩН НЙТПН, ЛПФПТЩК ЧЛМАЮБЕФ УЕЗПДОС ОЕ ФПМШЛП ОБТПДЩ ъБРБДОПК еЧТПРЩ, ОП Й РПФПНЛПЧ ЕЧТПРЕКУЛЙИ ЛПМПОЙУФПЧ Й ЬНЙЗТБОФПЧ Ч уыб, лБОБДЕ, бЧУФТБМЙЙ Й аЦОПК бЖТЙЛЕ. ч ЬФХ УХРЕТЬФОЙЮЕУЛХА ГЕМПУФОПУФШ ЧИПДСФ ОБТПДЩ ВЩЧЫЕК бЧУФТП-чЕОЗТЙЙ (ЮЕИЙ Й ЧЕОЗТЩ ), Л ОЕК ЦЕ РТЙНЩЛБАФ РПМСЛЙ Й ЬФОПУЩ рТЙВБМФЙЛЙ, Ч ФПН ЮЙУМЕ ЬУФПОГЩ , МБФЩЫЙ Й МЙФПЧГЩ .

уХРЕТЬФОПУ ОЕ ЕУФШ ПВЭОПУФШ ДХИПЧОБС ЙМЙ РПМЙФЙЮЕУЛБС, ЬФП - СЧМЕОЙЕ ЗЕПЗТБЖЙЮЕУЛПЕ. ъБРБДОХА еЧТПРХ ПФ тПУУЙЙ, тПУУЙКУЛПЗП УХРЕТЬФОПУБ, СЧМСАЭЕЗПУС ЗЕОЕФЙЮЕУЛЙН РТПДПМЦЕОЙЕН рТБЧПУМБЧОПК тХУЙ, ПФДЕМСЕФ УЕКЮБУ, ЛБЛ Й Ч уТЕДОЕЧЕЛПЧШЕ, ОЕЧЙДЙНБС МБОДЫБЖФОБС ЗТБОЙГБ - ОХМЕЧБС ЙЪПФЕТНБ СОЧБТС . лБЮЕУФЧЕООЩК УЛБЮПЛ Ч ЛМЙНБФЙЮЕУЛЙИ ХУМПЧЙСИ ДЕФЕТНЙОЙТПЧБМ ОБ ЧПУФПЛЕ ЙОЩЕ ЖПТНЩ БДБРФБГЙЙ . тХУУЛЙЕ ЛБЛ ЬФОПУ УЧСЪБОЩ У БЪПОБМШОЩН РПКНЕООП-МХЗПЧЩН МБОДЫБЖФПН ТЕЛ ФБЕЦОПК ЪПОЩ, ЗДЕ ПВТБЪПЧБМЙ ХОЙЛБМШОЩК УЙНВЙПЪ У ЛПТПЧПК, ЙУРПМШЪХЕНПК, РТЕЦДЕ ЧУЕЗП, ЛБЛ ЙУФПЮОЙЛ ПТЗБОЙЮЕУЛПЗП ХДПВТЕОЙС, УПЧЕТЫЕООП ОЕПВИПДЙНЩК ДМС НБМПРМПДПТПДОЩИ РПДЪПМЙУФЩИ МЕУОЩИ РПЮЧ . тХУУЛЙЕ ДБМЙ ОБЪЧБОЙЕ Й ЧУЕНХ УХРЕТЬФОПУХ, Ч ЛПФПТЩК РПНЙНП ОЙИ ЧПЫМЙ, ОБЮЙОБС У XIII Ч., ЖЙОУЛП-ХЗПТУЛЙЕ ОБТПДЩ чПУФПЮОПК еЧТПРЩ : ЛБТЕМЩ , ЧЕРУЩ , ЪЩТСОЕ (ЛПНЙ ), НПТДЧБ , ХДНХТФЩ , Б ФБЛЦЕ РТБЧПУМБЧОЩЕ ХЛТБЙОГЩ , ЮХЧБЫЙ Й НОПЦЕУФЧП УЙВЙТУЛЙИ ОБТПДПЧ, ЧЛМАЮБС БМЕХФПЧ . уФТПЗП ЗПЧПТС, УЙВЙТУЛЙЕ ПИПФОЙЛЙ Й ПМЕОЕЧПДЩ - УБНПЕДЩ (ОЕОГЩ ), ИБОФЩ , НБОУЙ , ОЗБОБУБОЩ , УЕМШЛХРЩ , ФХОЗХУЩ (ЬЧЕОЛЙ Й ЬЧЕОЩ ), АЛБЗЙТЩ , ЛПТСЛЙ , ЮХЛЮЙ - РТЕДУФБЧМСМЙ УПВПК ЕЭЕ ОЕДБЧОП УБНПУФПСФЕМШОЩК гЙТЛХНРПМСТОЩК УХРЕТЬФОПУ . еЗП ПФДЕМСМБ ПФ «тПУУЙЙ» ПРСФШ-ФБЛЙ ОЕЧЙДЙНБС ЗТБОЙГБ ТБУРТПУФТБОЕОЙС ЧЕЮОПК НЕТЪМПФЩ . л УЕЧЕТХ ПФ ОЕЕ Ч ЪПОБМШОЩЕ МБОДЫБЖФЩ ФБКЗЙ Й ФХОДТЩ ТХУУЛБС ЪЕНМЕДЕМШЮЕУЛБС ЛХМШФХТБ ОЕ РТПОЙЛБМБ . ъБФП ОБ УНЕОХ ФТБЧСОПНХ РПЛТПЧХ ЪДЕУШ РТЙИПДСФ СЗЕМШОЙЛЙ - ЬЛПМПЗЙЮЕУЛБС ОЙЫБ УЕЧЕТОПЗП ПМЕОС, ДПНБЫОЕЗП Й ДЙЛПЗП, У ЛПФПТЩН ОЕТБЪТЩЧОП УЧСЪБОП УБНПЕ УХЭЕУФЧПЧБОЙЕ РЕТЕЮЙУМЕООЩИ ОБТПДПЧ. ч ОБУФПСЭЕЕ ЧТЕНС гЙТЛХНРПМСТОЩК УХРЕТЬФОПУ РТБЛФЙЮЕУЛЙ РПМОПУФША ЧПЫЕМ Ч тПУУЙКУЛЙК, ПДОБЛП ЬФП ЧЩЪЧБОП ЙУЛХУУФЧЕООПК ЛБНРБОЙЕК РЕТЕЧПДБ ЛПЮЕЧОЙЛПЧ ОБ ПУЕДМПУФШ, ЛПФПТБС ЗТПЪЙФ РТЕЛТБФЙФШ УПЧУЕН ЙИ УБНПВЩФОПЕ ФТБДЙГЙПООПЕ ИПЪСКУФЧП, Б У ОЙН УХРЕТЬФОЙЮЕУЛПЕ УЧПЕПВТБЪЙЕ, Й ЛБЛ УМЕДУФЧЙЕ - УБНП ЮЕМПЧЕЮЕУЛПЕ УХЭЕУФЧПЧБОЙЕ .

уХРЕТЬФОПУЩ - ДПМЗП, ОП ОЕ ЧЕЮОП ЦЙЧХЭЙЕ ЬФОЙЮЕУЛЙЕ УЙУФЕНЩ. йИ ЗТБОЙГЩ РПДЧЙЦОЩ ОЕ ФПМШЛП Ч РТПУФТБОУФЧЕ, ЮФП УЧСЪБОП У ЛТХРОЩНЙ ЧЕЛПЧЩНЙ ЧБТЙБГЙСНЙ ЛМЙНБФБ, ОП Й ЧП ЧТЕНЕОЙ. рТЙЮЙОПК ФПНХ УМХЦБФ ЛБЛ ЧОХФТЕООЙЕ ЪБЛПОПНЕТОПУФЙ ЬФОПЗЕОЕЪБ, ФБЛ Й ЧПЪДЕКУФЧЙЕ УПУЕДЕК. рТЙОГЙРЙБМШОПЕ ЪОБЮЕОЙЕ ДМС ЛПОФБЛФБ ЙНЕЕФ ЪОБЛ ЛПНРМЙНЕОФБТОПУФЙ ЧЪБЙНПДЕКУФЧХАЭЙИ УХРЕТЬФОПУПЧ . рПМПЦЙФЕМШОБС ЛПНРМЙНЕОФБТОПУФШ ДЧХИ ПУОПЧОЩИ УХРЕТЬФОПУПЧ ОБЫЕК УФТБОЩ - тПУУЙКУЛПЗП Й уФЕРОПЗП - СЧЙМБУШ ЪБМПЗПН ЛБЛ УПЪДБОЙС нПУЛПЧУЛПЗП ЗПУХДБТУФЧБ, Б ЧУМЕД ЪБ ОЙН Й ФЕТТЙФПТЙБМШОПЗП ТБУЫЙТЕОЙС тПУУЙКУЛПК ЙНРЕТЙЙ, ФБЛ Й ОЕТХЫЙНПУФЙ ууут Ч ЗПДЩ ЧФПТПК НЙТПЧПК ЧПКОЩ.

лПНРМЙНЕОФБТОПУФШ ЕУФШ ОЕПУПЪОБООБС Й ОЕПРТЕДЕМЕООБС ЛБЛЙНЙ-МЙВП ЧЙДЙНЩНЙ РТЙЮЙОБНЙ ЧЪБЙНОБС УЙНРБФЙС ТБЪМЙЮОЩИ УХРЕТЬФОПУПЧ Й ДБЦЕ ПФДЕМШОЩИ РЕТУПО. йНЕООП ЛПНРМЙНЕОФБТОПУФШ РПУМХЦЙМБ РПЧПДПН ДМС ДТХЦВЩ бМЕЛУБОДТБ оЕЧУЛПЗП Й УЩОБ вБФЩС уБТФБЛБ. оП, ЧЙДЙНП, ПОБ ЦЕ ЙНЕМБ НЕУФП Й ОБ ХТПЧОЕ ЬФОПУПЧ: ТХУУЛЙИ Й ФБФБТ, Ф.Л. РПМЙФЙЮЕУЛБС ЪБЧЙУЙНПУФШ тХУЙ ПФ уБТБС ОЕ РПНЕЫБМБ ПФЛТЩФШ Ч УФПМЙГЕ ъПМПФПК пТДЩ ЕЭЕ Ч 1260 З. ЕРЙУЛПРУЛХА ЛБЖЕДТХ У ТХУУЛЙН ЕРЙУЛПРПН, Б ЪБФЕН РПУМЕ «ЧЕМЙЛПК ЪБНСФОЙ» РТЙОСФШ ОБ тХУШ ВЕЦБЧЫЙИ ПФ РПЗТПНБ ЮЙОЗЙУЙДПЧ Й ТСДПЧЩИ НПОЗПМПЧ, ЛПФПТЩЕ, ЛТЕУФЙЧЫЙУШ, РПРПМОСМЙ НПУЛПЧУЛПЕ ЧПКУЛП; ЙИ ЖБНЙМЙСНЙ ОБРПМОЕОБ вБТИБФОБС ЛОЙЗБ. йЧБО IV РПМПЦЙМ ЛПОЕГ РПМЙФЙЮЕУЛПК УБНПУФПСФЕМШОПУФЙ пТДЩ, ОП ЬФП ОЕ РПНЕЫБМП ЗПЧПТЙФШ Ч лТЕНМЕ РП-ФБФБТУЛЙ Й ДБЦЕ РПУБДЙФШ ОБ РТЕУФПМ ЛБУЙНПЧУЛПЗП ИБОБ. рПУМЕ ЫФХТНБ лБЪБОЙ ЗЕОПГЙДБ ОЕ ВЩМП, ЛБЛ ОЕ ВЩМП ЕЗП Й РПУМЕ РПИПДБ вБФЩС. оБПВПТПФ, УФЕРОСЛЙ УФБМЙ ДПВТПЧПМШОП ЧИПДЙФШ РПД ЧМБУФШ вЕМПЗП ГБТС - УОБЮБМБ ЛБМНЩЛЙ Й ВХТСФЩ , ЪБФЕН ЛБЪБИЙ Й ЛЙТЗЙЪЩ .

лБЦДПНХ, ЛФП ИПФШ УЛПМШЛП-ОЙВХДШ ОЕ РПЧЕТИОПУФОП ЪОБЛПН У ЙУФПТЙЕК тПУУЙЙ, СУОП, ЮФП РТЙУПЕДЙОЕОЙЕ уЙВЙТЙ ВЩМП ВЩ ОЕНЩУМЙНЩН ВЕЪ ДПВТПЧПМШОПЗП УПЗМБУЙС Й ЧЪБЙНОПЗП ДПЧЕТЙС. рПДЧЕТЗБФШ УПНОЕОЙА ЬФПФ ЖБЛФ - ЪОБЮЙФ РПДФБЮЙЧБФШ ПУОПЧОХА ЬФОЙЮЕУЛХА ПУШ ТПУУЙКУЛПК ЗПУХДБТУФЧЕООПУФЙ . ъБЧПЕЧЩЧБФШ РТЙЫМПУШ лБЧЛБЪ Й уТЕДОАА бЪЙА. оП зТХЪЙС ДПВТПЧПМШОП ЧПЫМБ Ч УПУФБЧ тПУУЙЙ, РТЙУПЕДЙОЕОЙЕ бТНЕОЙЙ ВЩМП РП УХЭЕУФЧХ ПУЧПВПЦДЕОЙЕН ЕДЙОПЧЕТГЕЧ, Б ЪБЧПЕЧБОЙЕ бЪЕТВБКДЦБОБ - ХУФБОПЧМЕОЙЕН ХДПВОПК ДМС тПУУЙЙ ЗТБОЙГЩ У йТБОПН . фЕНЙ ЦЕ РПМЙФЙЮЕУЛЙНЙ, РПЗТБОЙЮОЩНЙ УППВТБЦЕОЙСНЙ ВЩМЙ ЧЩЪЧБОЩ РПИПДЩ юЕТОСЕЧБ Й уЛПВЕМЕЧБ. дБ, ЧПЕООЩЕ ДЕКУФЧЙС ОБ лБЧЛБЪЕ Й Ч уТЕДОЕК бЪЙЙ ВЩМЙ, ОП ЪДЕУШ, ЛБЛ Й Ч рТЙВБМФЙЛЕ, ТХУУЛЙЕ УФПМЛОХМЙУШ У ЙОЩН УХРЕТЬФОПУПН, ДБЦЕ У ДЧХНС. зТХЪЙОЩ Й БТНСОЕ РТЕДУФБЧМСМЙ УПВПК ПУЛПМЛЙ чЙЪБОФЙЙ; ФХТЛНЕОЩ , ХЪВЕЛЙ , ФБДЦЙЛЙ , ФХТЛЙ ЧНЕУФЕ У ЛТЩНУЛЙНЙ ФБФБТБНЙ ЧИПДЙМЙ Ч нХУХМШНБОУЛЙК УХРЕТЬФОПУ. чЙЪБОФЙС ВЩМБ ЙУФПТЙЮЕУЛЙ ДТХЦЕУФЧЕООБ тХУЙ, Й ЛПНРМЙНЕОФБТОПУФШ ИТЙУФЙБО лБЧЛБЪБ У ТПУУЙСОБНЙ РТЕДПРТЕДЕМЙМБ ЙИ РТЙУПЕДЙОЕОЙЕ Л тПУУЙЙ .

нХУХМШНБОУЛЙК НЙТ УП ЧТЕНЕО нБНБС ВЩМ РТЙОГЙРЙБМШОЩН РТПФЙЧОЙЛПН нПУЛЧЩ, Й ЬФП РПТПДЙМП ДЕФЕТНЙОЙТПЧБООХА ГЕРШ УПВЩФЙК, ЪБЛПОЮЙЧЫХАУС ЛТХЫЕОЙЕН РТБЧПУМБЧОПК ЙНРЕТЙЙ, ИПФС ЙУИПД ЧПКО У лТЩНПН, Б ЪБФЕН фХТГЙЕК Й йТБОПН ОЕ ВЩМ РТЕДПРТЕДЕМЕО Й НПЗ ВЩФШ УПЧЕТЫЕООП ЙОЩН . пФДЕМШОЩК УХРЕТЬФОПУ РТЕДУФБЧМСАФ УПВПК ЕЧТЕЙ - ПВЙФБФЕМЙ БОФТПРПЗЕООПЗП ЗПТПДУЛПЗП МБОДЫБЖФБ. фП, ЮФП ЕЧТЕЙ - ОЕ ЬФОПУ, Б ЙНЕООП УХРЕТЬФОПУ, Ф.Е. УПЧПЛХРОПУФШ ТБЪМЙЮОЩИ ЬФОПУПЧ, ТБЪМЙЮБАЭЙИУС НЕЦДХ УПВПК ЛБЛ ЖТБОГХЪЩ , ЙУРБОГЩ , ЙФБМШСОГЩ Й ЙТМБОДГЩ Ч ъБРБДОПК еЧТПРЕ, РТПДЕНПОУФТЙТПЧБМП УПЪДБОЙЕ ЗПУХДБТУФЧБ йЪТБЙМШ. ъДЕУШ РПМПЦЕОЙЕ ЕЧТПРЕКУЛЙИ ЕЧТЕЕЧ (БЫЛЕОБЪЙ ) Й БЖТПБЪЙБФУЛЙИ ЕЧТЕЕЧ (УЕЖБТДЩ ), ОЕ ЗПЧПТС ХЦЕ П ЖБММБЫБИ , ЪОБЮЙФЕМШОП ПФМЙЮБЕФУС. чЕУШНБ ОЕРПИПЦЙ ДТХЗ ОБ ДТХЗБ Й УБНЙ УЕЖБТДЩ (ЛБЛ Й БЫЛЕОБЪЙ): ВЕООЙУТБЬМШ йОДЙЙ, ДЦБЙДЩ йТБОБ, ЛТЩНЮБЛЙ , КЕНЕОУЛЙЕ ЕЧТЕЙ Й ДТ.

тЕБМШОПУФШ ТБЪМЙЮЙС УХРЕТЬФОПУПЧ ууут РПДФЧЕТЦДБЕФУС УХЭЕУФЧЕООЩНЙ ПФМЙЮЙСНЙ Ч ЙИ ДЕНПЗТБЖЙЮЕУЛПК ЬЧПМАГЙЙ , Б ФБЛЦЕ ТЕЪХМШФБФБНЙ УНЕЫБООЩИ ВТБЛПЧ , П ЛПФПТЩИ РЙЫХФ Й ЬФОПЗТБЖЩ. оП, ОЕ ЧМБДЕС НЕФПДПН УХРЕТЬФОЙЮЕУЛПК ДЙБЗОПУФЙЛЙ, ЙИ ФТХДОП ПУНЩУМЙФШ . фБЛ, Ч рТЙВБМФЙЛЕ Ч УНЕЫБООЩИ УЕНШСИ ЬУФПОГЕЧ , МБФЩЫЕК Й МЙФПЧГЕЧ У ТХУУЛЙНЙ МЙЫШ ПФ ПДОПК ФТЕФЙ ДП РПМПЧЙОЩ РПДТПУФЛПЧ ПРТЕДЕМСАФ УЕВС ТХУУЛЙНЙ . ч уТЕДОЕК бЪЙЙ Й ОБ лБЧЛБЪЕ РПЮФЙ ЧУЕ ДЕФЙ ОЕ УЮЙФБАФ УЕВС ТХУУЛЙНЙ (ТХУУЛБС ЪДЕУШ, ЛБЛ РТБЧЙМП, НБФШ ТЕВЕОЛБ); ЪБФП Ч юХЧБЫЙЙ РПЮФЙ 98% РПДТПУФЛПЧ ЙЪ ЮХЧБЫУЛП-ТХУУЛЙИ УЕНЕК ЙНЕОХАФ УЕВС ТХУУЛЙНЙ . оЙЛБЛПЗП ПВЯСУОЕОЙС ФБЛПНХ ТБУИПЦДЕОЙА ТЕЪХМШФБФПЧ НЕФЙУБГЙЙ, ЛБЛ ОЕФТХДОП ХВЕДЙФШУС, БЛБДЕНЙЛ ОЕ ДБЕФ. пДОБЛП ХЮЙФЩЧБС ТЕБМШОПУФШ УХЭЕУФЧПЧБОЙС ъБРБДОПЕЧТПРЕКУЛПЗП, нХУХМШНБОУЛПЗП Й тПУУЙКУЛПЗП УХРЕТЬФОПУПЧ, ТЕБЛГЙС РТЙВБМФЙКУЛЙИ Й УТЕДОЕБЪЙБФУЛЙИ РПДТПУФЛПЧ РПОСФОБ . юФП ЦЕ ЛБУБЕФУС ЮХЧБЫЕК , ФП ПОЙ ЧИПДСФ Ч тПУУЙКУЛЙК УХРЕТЬФОПУ, Й РПФПНХ ЧЩВЙТБАФ Ч ЛБЮЕУФЧЕ ЬФОЙЮЕУЛПК УХРЕТЬФОЙЮЕУЛХА РТЙОБДМЕЦОПУФШ. чЩВПТ РПДТПУФЛПЧ ЧП ЧУЕИ ФТЕИ УМХЮБСИ ОЕ НПЦЕФ УЮЙФБФШУС УМХЮБКОЩН ЙМЙ УХВЯЕЛФЙЧОЩН, РПУЛПМШЛХ ТЕЮШ ЙДЕФ П ДПУФБФПЮОП ВПМШЫЙИ ЧЩВПТЛБИ. фЕН УБНЩН ТЕБМШОПУФШ УХЭЕУФЧПЧБОЙС УХРЕТЬФОПУПЧ РПДФЧЕТЦДБЕФУС ЕЭЕ Й УФБФЙУФЙЮЕУЛЙ.

пФТЙГБФШ ПВЯЕЛФЙЧОЩЕ ЪБЛПОЩ ЬФОПЗЕОЕЪБ, ОЕЪБЧЙУЙНЩЕ ПФ ЪБЛПОПЧ ПВЭЕУФЧЕООПЗП ТБЪЧЙФЙС Й РПЦЕМБОЙК ПФДЕМШОЩИ ЮЙОПЧОЙЛПЧ, ЪОБЮЙФ ЪБЧЕДПНП ЙУЛМАЮБФШ ЧПЪНПЦОПУФШ РПУФЙЮШ ТЕБМШОЩЕ РТЙЮЙОЩ Й НЕИБОЙЪНЩ ЬФОЙЮЕУЛЙИ ЛПОЖМЙЛФПЧ.

пУХДЙФШ ЪБЪДТБЧОЩК РПДИПД Л ЬФОЙЮЕУЛЙН РТПВМЕНБН ЕЭЕ ОЕДПУФБФПЮОП, ЧЕДШ РТЙ ЬФПН НПЦОП ЧРБУФШ Ч ЕЭЕ ВПМЕЕ ФСЦЕМЩК ДМС ХЮЕОПЗП ЗТЕИ - ЬФОПЗТБЖЙЮЕУЛПЕ ИБОЦЕУФЧП, ЛПФПТПЕ УФЩДМЙЧП ХНБМЮЙЧБЕФ П РТЙОГЙРЙБМШОПК ОЕЛПНРМЙНЕОФБТОПУФЙ <РТЕДУФБЧЙФЕМЕК – тЕД .> ПФДЕМШОЩИ УХРЕТЬФОПУПЧ НЕЦДХ УПВПК ЙМЙ, ОБРТПФЙЧ, ВТПУБЕФ ФЕОШ ОБ НОПЗПЧЕЛПЧЩЕ ДТХЦЕУФЧЕООЩЕ УЧСЪЙ ДЕКУФЧЙФЕМШОП ЛПНРМЙНЕОФБТОЩИ УХРЕТЬФОПУПЧ , УЛБЦЕН, тПУУЙКУЛПЗП Й уФЕРОПЗП.

ч ОБУФПСЭЕК ТБВПФЕ ТБУЛТЩФБ ФПМШЛП НБМБС ЮБУФШ БТУЕОБМБ ЛПОГЕРГЙЙ, ОБЪЧБООПК ОБНЙ РБУУЙПОБТОПК ФЕПТЙЕК ЬФОПЗЕОЕЪБ. вПМЕЕ ЫЙТПЛПЕ РТЙНЕОЕОЙЕ ЕЕ РПФТЕВПЧБМП ВЩ ОЕУЛПМШЛЙИ НПОПЗТБЖЙК (уН.: зХНЙМЕЧ м. о. зЕПЗТБЖЙС ЬФОПУБ Ч ЙУФПТЙЮЕУЛЙК РЕТЙПД. м., 1990).

нЩ ИПФЕМЙ ПВТБФЙФШ ЧОЙНБОЙЕ ОБ ФП, ЮФП ВЕЪ ЫЙТПЛПЗП ЙЪХЮЕОЙС ЧУЕНЙТОПК ЬФОЙЮЕУЛПК ЙУФПТЙЙ, ЪОБЛПНУФЧБ УП ЧУЕК ЙНЕАЭЕКУС МЙФЕТБФХТПК ЧПРТПУБ, ВЕЪ ДПУФПЧЕТОПК УФБФЙУФЙЮЕУЛПК ЙОЖПТНБГЙЙ Й ПФЛТЩФПЗП ПВУХЦДЕОЙС ЛПОЛХТЙТХАЭЙИ ЙУУМЕДПЧБФЕМШУЛЙИ РТПЗТБНН, ЬФОПЗТБЖЙС ОЙЛПЗДБ ОЕ РТЕЧТБФЙФУС Ч ЬФОПМПЗЙА, ЛПФПТБС НПЦЕФ ОЕ ФПМШЛП РТБЧЙМШОП ПРЙУЩЧБФШ ЖЕОПНЕО ЬФОПУБ, ОП Й РПУФЙЗБФШ ЪБЛПОЩ ЕЗП ЙЪНЕОЕОЙС.

мйфетбфхтб:

1. вТПНМЕК а. ч. оБГЙПОБМШОЩЕ РТПГЕУУЩ Ч ууут: Ч РПЙУЛБИ ОПЧЩИ РПДИПДПЧ. н., 1988.

2. вТПНМЕК а. ч. уПЧТЕНЕООЩЕ РТПВМЕНЩ ЬФОПЗТБЖЙЙ. н., 1981.

3. лТПРПФЛЙО р. б. чЪБЙНОБС РПНПЭШ ЛБЛ ЖБЛФПТ ЬЧПМАГЙЙ. урВ, 1907.

13. зХНЙМЈЧ м. о. ьФОПЗЕОЕЪ Й ВЙПУЖЕТБ ъЕНМЙ . чЩР. 4 (фЩУСЮЕМЕФЙЕ ЧПЛТХЗ лБУРЙС). чйойфй. дЕР. (N 7904, 7905). н.- м., 1987.

14. лПУЙЛПЧ й. з. ьФОЙЮЕУЛЙЕ РТПГЕУУЩ Ч лБНРХЮЙЙ. н., 1988.

15. йЧБОПЧ л. р. ьЛПМПЗП-ЗЕПЗТБЖЙЮЕУЛЙК РПДИПД Л ЙЪХЮЕОЙА УЕМШУЛПЗП ОБУЕМЕОЙС Й УЕМШУЛЙИ ИПЪСКУФЧ // чЕУФО. мзх. 1985. N 7. у. 73-81.

16. йЧБОПЧ л. р. ьЛПМПЗП-ЗЕПЗТБЖЙЮЕУЛПЕ ЙУУМЕДПЧБОЙЕ УЕМШУЛПК НЕУФОПУФЙ оЕЮЕТОПЪЕНОПК ЪПОЩ тужут // зЕПЗТБЖЙС Й ИПЪСКУФЧП. 1989. у. 79-93.

Примордиализм имеет две разновидности – радикальную, социобиологическую и умеренную – эволюционно-историческую.

Социобиологический примордиализм понимает этничность как биологический феномен («кровь», «гены»). Возникновение этой разновидности примордиализма связано с формированием мистической концепции «народного духа» (Volksgeist) в рамках немецкого «народнического» (volkisch) и расистского, ариосософского национализма XVIII-XIX веков (в частности, в творчестве представителей немецкого романтизма). Ранние немецкие националисты-романтики считали, что существует некий «народный дух» — иррациональное, сверхъестественное начало, который воплощается в различных народах и определяет их своеобразие и отличие друг от друга, и которое находит выражение в «крови» и в расе. С этой точки зрения «народный дух» передается с «кровью», то есть по наследству, таким образом, народ понимается как сообщество, происходящее от общих предков, связанное кровнородственными узами. В смычке национализма и расизма в Германии, как ни странно, решающую роль сыграли языковедческие исследования, у истоков которых также стояли националисты-романтики, такие как Якоб Гримм. Ими было обнаружено сходство между современными европейскими языками и санскритом, на основе чего было создано учение о «языковых семьях», где отношения между языками уподоблялись кровнородственным отношениям (языки-прародители и языки-потомки). Как видим, из факта сходства языков делался вывод о кровнородственной связи говорящих на них народов, в частности из постулирования существования индоевропейской семьи языков был сделан вывод о биологическом происхождении всех европейских народов, и прежде всего немцев, от праиндоевропейцев, мифических древних «арийцев», которые наделялись идеализированными чертами .

В наши дни расистская форма примордиализма, будучи скомпрометированной политической практикой национал-социалистов, имеет мало приверженцев в среде исследователей-этнологов. Современный социобиологический примордиализм отталкивается не от мистики крови, а от положений генетической теории. Например, известный современный представитель примордиализма, биохимик и генетик Пьер Ван ден Берг утверждает, что этносы – «расширенные родственные группы», возникающие вследствие того, что представители определенного народа генетически предрасположены к скрещиванию с сородичами. Особенности поведения, темперамента, пристрастия и антипатии, ценностные отличия представителей того или иного этноса здесь объясняются общей генетикой.

Своеобразную версию социобиологического примордиализма разработал советский этнолог Л.Н. Гумилев, которые видел в этносах, в отличие от общественно-экономических формаций, природные феномены, неразрывно, на биохимическом, геофизическом и астрофизическом уровнях связанные с той или иной территорией, ее почвами, климатом, флорой и фауной, а также с магнитными полями, излучением Солнца и т.п. Все эти факторы в совокупности создают «этническое поле», которое, воздействуя на организм человека, задает ему свои ритмы и диктует те или иные стереотипы поведения. Согласно Гумилеву, этничность не передается по наследству и родившийся младенец лишен этничности (этим теория Гумилева отличается от расизма, который провозглашает, что человек уже с рождения принадлежит к определенному этносу и тем более расе). Но общение с сородичами и единоплеменниками, нахождение в определенном ландшафте с его специфической флорой и фауной наделяет человека этничностью.

В настоящее время и на Западе, и в России мало сторонников радикального, социобиологического примордиализма. Большинство специалистов разделяют точку зрения, что человек не столько биологическое, сколько историко-культурное существо и что в человеческой биологии нет ничего такого, что сделало бы человека человеком (иначе, дети, воспитанные в сообществах животных, становились бы полноценными людьми, а опыт показал, что это не так). Следовательно, такие сугубо человеческие феномены как этничность, также детерминируются не биологией, а культурой. Такова точка зрения умеренного историко-эволюционного примордиализма.

Согласно ему, на первый план среди отличительных черт этноса следует выдвигать не общность биологической природы, а общность культуры – единый язык, особенности коллективной психологии, систему ценностей, общее историческое прошлое, связанное с нахождением на одной территории, и самосознание принадлежности к данному этносу. Классическое определение этноса в рамках историко-эволюционного примордиализма дал крупнейший советский специалист – этнолог Ю. Бромлей : «этнос в узком смысле слова можно определить как совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями культуры и соответствующим психическим складом, а также сознанием своего единства и эндогамией» . Умеренно-примордиалистское, историко-эволюционное понимание этносов было характерно для советского марксизма и нашло выражение в классическом сталинском определении нации, которая в марксизме понимались лишь как модернистская форма этноса: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» .

Современные специалисты, как правило, не выделяют еще одно третье направление примордиализма, которое следовало бы назвать «теологический примордиализм», и которое считало сущностью этносов и наций не «кровь» и не культуру, а некий «Божественный дух» или «Божественный замысел». Теологическими примордиалистами были представители русской религиозной философии – В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, для которых народы были воплощениями на земле Божественных замыслов и своеобразными мистическими живыми организмами. Теологический примордиализм русских философов следует отличать от немецких расистских концепций «народного духа», которые понимали кровь мистически и иррационалистически. Для представителей русской религиозной философии свойственно критическое отношение к отождествлению Божественного начала в человеке и «крови» .

Конструктивистское понимание этносов и наций

Начиная с 1950-х годов ХХ века этнологический примордиализм стремительно начинает терять позиции в западной науке. Причиной этому стал, прежде всего, факт, на который указал один из главных оппонентов примордиализма Бенедикт Андерсон: «Теоретиков национализма часто ставили в тупик, если не сказать раздражали, следующие три парадокса: (1) Объективная современность наций в глазах историка, с одной стороны, - и субъективная их древность в глазах националиста, с другой…» . Речь идет о том, что исторические исследования показали, что нации образовались в Западной Европе не так уж и давно – в эпоху раннего Нового времени, а в других регионах и того позже – в Восточной Европе в XIX веке, в Азии и Африке – ХХ веке, так что весьма проблематично возводить их к какому-либо одному этносу, более высокой ступенью развития которого якобы является данная нация. Например, французская нация образовалась в эпоху Просвещения и Великой французской революции в результате соединения различных по культуре народов – гасконцев, бургундцев, бретонцев и т.д. Многие из них продолжали существовать еще в XIX и XX веках, так до конца и не «офранцузившись». В связи с этим сомнительно выглядит выражение типа: «французская культура XII века». Более того, после распада колониальной системы в 1950 — 1960-е годы, в Азии и Африке стремительно стали образовываться новые нации, включающие в себя самые разнообразные этнические группы. И это при этом, что еще несколько десятилетий назад народы Африки, которые впоследствии вошли в те или иные нации, даже не имели представления о такой общности как нация и национальность, их вместе с представлениями о национальном государстве и идеологии национализма им принесли колонизаторы-европейцы.

Эти многочисленные факты противоречили убеждению примордиалистов о естественном и устойчивом, практически вечном характере этносов и наций и тут же возникает альтернативная примордиализму школа западной этнологии – конструктивизм. Исходя из самого названия ее ясно, что основной ее тезис гласит: этносы и нации представляют собой искусственные образования, целенаправленно сконструированные, созданные интеллектуальными элитами (учеными, писателями, политиками, идеологами) на основе национального проекта – идеологии национализма, которая может выражаться не только в политических манифестах, но и в литературных произведениях, научных трудах и т.д. Согласно конструктивистам национализм не пробуждает нацию, которая до тех пор остается вещью-в-себе, а создает новую нацию там, где ее не было.

Таким образом, согласно конструктивистам никакой объективно существующей этничности нет, этничность – это не общая «кровь» или генетика и не национальный характер, это – способ идентификации индивидов, который существует лишь в сознаниях индивидов, и легко может быть изменен. Этничность – результат договоренности, она — субъективна, а не объективна и поэтому важным является самосознание этничности, то, как называет себя то или иное сообщество, репрезентирующее себя как этническое, как оно описывает свой «характер» и т.д. Один из главных теоретиков конструктивизма уже упоминавшийся нами Бенедикт Андерсон определяет нации и этносы как «воображаемые сообщества»: «я предлагаю следующее определение нации: это воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное» . Имеется в виду, конечно, не то, что нации – вообще некие фикции, а то, что реально существуют лишь рационально мыслящие индивиды, а народ, нация существует лишь в их головах, «в воображении», в силу того, что они себя идентифицируют именно этим, а не другим образом.

Конструктивисты отрицают преемственность между этносами доиндустриального общества и современными нациями, они подчеркивают, что нации являются продуктами индустриализации, распространения всеобщего стандартизированного образования, развития науки и техники (в частности, книгопечатания, средств массовых коммуникаций и информации) и что в доиндустриальную эпоху этносы и этническая идентичность не играли такой важной роли, так как традиционное общество предлагало много других форм идентичности (сословие, религия и т.д.).

Критика конструктивизма и примордиализма

Несмотря на то, что в 1960 — 1970-е годы на Западе конструктивизм получил широкое распространение, так что ни одно современное исследование в области этнологии уже не может обойтись без учета достигнутых этой теорией результатов (прежде всего, тезисов о значении активности националистической интеллигенции в возникновении наций и о том, что нации – достояние лишь индустриального общества), западная наука и философия конца XX — начала XXI века начинает проявлять определенный скепсис по отношению к классическому конструктивизму (хотя в России прозападно ориентированные интеллектуалы продолжают считать западную моду пятидесятилетней давности «последним словом» западной, или, как они выражаются, «мировой мысли»). Скепсис этот выразился в появлении постконструктивизма (И. Валлерстайн, Р. Брубейкер ) и др., который подверг классический конструктивизм операции деконструкции, разработанной в рамках постмодернистской философии. Ими было показано, что доведение до логического завершения тезиса конструктивизма о воображаемом характере наций и неэссенциальности этничности приводит к утверждению фиктивности этничности. Проще выражаясь, если конструктивисты были правы в том, что не существует этничности как устойчивой сущности и нации — всего лишь воображаемые сообщества, существующие в головах индивидов, то никакой этничности как таковой не существует, это — иллюзия, которая мешает людям объединиться в глобальное, неэтническое посмодернистское сообщество. Тем более, что конструктивисты, по сути дела, сводят этничность к самосознанию и самоидентификации индивидов («русские являются этносом или нацией, потому что они считают себя русскими, включая в это самоопределение некие ценности и стереотипы поведения»), а как верно заметил постмодернистский философ А. Элез это делает невозможным научное определение этничности, так как порождает «порочный круг» в мышлении: «этнос» нельзя определить, не определив «этническое самосознание», а «этническое самосознание» нельзя определить, не определив «этнос» . Вывод постконструктивистов: есть такое сообщество как граждане Российской Федерации или Франции, или такое сообщество как носители русского или французского языков, а сообщества русских или французов нет, это — не более чем фантом, который создан ошибкой самоопределения. Избавить людей от этой ошибки – значит, уничтожить этнос (не в смысле физической смерти людей, а в смысле их отказа от такой самоидентификации).

Итак, и примордиализм и конструктивизм, имея свои положительные стороны, в то же время оказываются тупиковыми теориями: примордиализм разбивается о факты изменчивости этносов, а конструктивизм, доведенный до логического конца, вообще лишает этнологию ее предмета исследования.

Любопытно заметить, что при всех противоречиях между примордиализмом и конструктивизмом, между ними немало общего и если мы поймем их диалектическую связь, то, возможно, приблизимся к верному пониманию этничности. Так, не только примордиализм, но и конструктивизм отталкивается от идей философии европейского романтизма, только примордиализм заимствует у романтиков учение о мистике крови и о расе, а конструктивизм – учение о творчестве как демиургическом акте. В самом деле, конструктивисты утверждают, что интеллектуальная элита «творит» или конструирует народ как нечто новое, доселе не бывшее, подобно тому как Бог-демирург создает мир. Национальная элита или, назовем ее своим именем, националистическая интеллигенция здесь предстает как творческое, высшее начало – герои, а народ, который подвергается конструированию – как пассивные, косные индивидуумы – толпа. Перед нами романтическое возвеличение творческой личности, теория героя и толпы, которая, кстати, так же основательно и прочно разбита современной наукой как и биологизаторский примордиализм (о чем будет сказано ниже). Она не является всецело принадлежностью одного конструктивизма, как убеждены сами конструктивисты, отнюдь, его не чужд и примордиализм, который как мы уже отмечали, тоже тесно связан с идеями европейских романтиков. Для раннего немецкого народнического национализма, идеологи которого были одновременно создателями примордиалистской концепции этноса (концепции «народного духа») свойственно было стремление переделать имевшийся перед их глазами немецкий народ, избавить его от худших черт и сплотить в своеобразную общину (Volk), пронизанную кровным и духовно-мистическим единством. То же самое можно сказать и о немецких национал-социалистах, которые, безусловно, исповедовали примордиалистское, расистское понимание народа, и в то же время были откровенными конструктивистами в том смысле, что не только считали возможным, но и нужным переконструировать немецкий народ посредством евгенических мероприятий. Как справедливо отметил А. Иоффе в критическом отзыве на книгу идеолога конструктивизма С.Г. Кара-Мурзы «Демонтаж народа» из понимания этничности как биологической сущности вовсе не следует вечность и неизменность субстанции этноса, опыт показывает, что биологическую природу можно целенаправленно изменять, допустим, при помощи селекции . Добавим к этому лишь то, что нужно учитывать и различие между конструктивистами и примордиалистами. Так, примордиалисты — идеологи немецкого национализма считали, что идеальная, пасторальная германская община, образ которой вдохновлял их на нациестроительство, существовала в реальности — в средние века, а то и в легендарную эпоху арийцев и их задача – лишь воссоздать ее, используя современный им немецкий этнос как материал. Конечно, при этом наличествует и вера в то, что современный и немецкий этнос сохранял сущностную связь с древней германской общиной – некую субстанциональную немецкую идентичность. Строго говоря, это характерно для всех националистов, и создатели наций Африки и Азии утверждали, что они воплощают не бестелесную мечту, а воссоздают древнюю реальность. Вероятно, иначе вообще невозможно мобилизовать массы на нациестроительство, ведь для обыденного сознания свойственен стихийный примордиализм . Конструктивисты же считают, что национальный проект – идеален и наличествует лишь в головах националистов и что поскольку нет никакой сущностной связи между этим проектом и материалом наличествующего этноса, то можно из чего угодно сделать что угодно, скажем, в Африке на материале негритянских племен сконструировать русскую национальную культуру (мы сознательно утрируем, чтобы сделать мысль конструктивистов понятной).

На этом намеренно абсурдном примере мы видим, что концепция творчества, лежащая в основе конструктивистского понимания этносов – это ренессансно-романтическая концепция творчества как демиургического акта. Если националистическая интеллигенция создает этнос как Бог — мир из ничего, то тогда, конечно, обратив негров в православие, обучив их говорить по-русски и заставив их выучить Пушкина , можно создать русскую нацию в Африке. В реальности же из самой метафоры нации как конструкции следует невозможность этого: ведь конструируя, мы используем материал и от характера материала зависит, что мы получим в конце; из автомобиля, разобрав его на части, можно собрать другой, лучший автомобиль, но нельзя – самолет. Точно также нациестроители не могут создать какую угодно нацию, они отталкиваются от уже имеющихся взглядов и стереотипов у того народа или народов, которые они собираются переконструировать или как выражается С.Г. Кара-Мурза, «пересобрать».

Основоположник французского структурализма Ролан Барт в своей статье «Смерть автора» хорошо показал порочность ренессансной, буржуазной, демиургической концепции творчества. «Фигура автора принадлежит новому времени; по-видимому, она формировалась нашим обществом по мере того, как с окончанием средних веков это общество стало открывать для себя (благодаря английскому эмпиризму, французскому рационализму и принципу личной веры, утвержденному Реформацией) достоинство индивида… говорит не автор, а язык как таковой; письмо есть изначально обезличенная деятельность …, позволяющая добиться того, что уже не «я», а сам язык действует..» — пишет Р. Барт . Иначе говоря, структурализм доказывает, что творчество есть не возникновение из ничего совершено нового, в согласии с свободной волей творца, под которым понимается человек или группа людей, творя, «автор» использует уже готовые культурные матрицы – язык, стили, практики письма, они его ограничивают, понуждают его говорить так а не иначе, в конечном итоге, автор превращается лишь в «пишущего», скриптора, инструмент, посредством которого язык, текст, воспроизводит сам себя. Та же самая логика может быть перенесена и на нациестроительство: разумеется, субъективно все представляется так, что националистическая интеллигенция свободно создает, «конструирует» ту или иную нацию, объективно же она ограничена в своем «творчестве» и вынуждена учитывать уже имеющиеся культурные матрицы этноса или этносов, который становятся материалом для будущей нации. К примеру, чешские «будители» не могли создать какую угодно нацию, из материала языка, преданий, культурных стереотипов западных славян могла получиться лишь та нация, что получилась – чешская.

Здесь невозможно не коснуться и вопроса о субстанциональности этничности, по поводу которого у конструктивистов так много путаницы, во многом, связанной с тем прискорбным разрывом между философией и частными науками, который, увы, наблюдается в наши дни. Специалисты-этнологи как правило, имеют весьма смутное представление о философии и ее проблемах, иначе они бы знали, что даже если считать системы ценностей, скрепляющие этносы и нации в единые сообщества, принадлежностью человеческого сознания, из этого вовсе не следует, что они совершенно субъективны. Еще Иммануилом Кантом было введено понятие интерсубъективности опыта, которое позволяет избежать скатывания в солипсизм, ждущее тех, кто грубо номиналистски решает проблему универсалий (а именно ее, по сути, и обсуждают этнологи-конструктивисты, возможно, не подозревая об этом). Проще говоря, если некая система ценностей, объединяющая сообщество индивидуумов в этническое сообщество, существует в сознаниях этих индивидуумов в одном и том же виде, а это очевидно, если их коммуникация удачна, то она превращается уже из индивидуальной системы ценностей в коллективную. В этом смысле мы может говорить уже о коллективном сознании данного сообщества, конечно, не в том смысле, что сообщество существует как особое живое существо со своими душой и характером, это было бы слишком буквальным пониманием метафоры, а в том смысле, что мышление да и деятельность всех индивидов, входящих в сообщество определяются одними и теми же ценностями и они мыслят и действуют как единое целое. Эта система ценностей и есть субстанция этничности, но не материальная, «кровяная», а вполне идеальная, умопостигаемая, но постоянно воплощаемая в материальных артефактах данной этнической культуры (от национальных костюмов и гастрономических рецептов до песен и стихов). Безусловно, эти ценности создаются людьми («изобретателями» как называл их французский социолог Г. Тард ), но создаются по определенным правилам и в соответствии с уже имеющимися образцовым ценностями, которые опять таки суть содержимое коллективного сознания этноса. В этом смысле можно говорить об устойчивости систем этнических, национальных ценностей и об их относительной независимости от воли конкретных индивидов. Тут уместно уподобление так понятой этничности и языка как противоположности речи. Еще Ф. де Соссюр предложил понимать язык как знаковую систему и правила ее дешифровки, коренящиеся в общественном сознании и позволяющие нам понимать речь – акты индивидуальной языковой деятельности. И Соссюр же указал, что язык напрямую не зависит от воли людей, которые им пользуются: мы не можем по своему почину переименовать стол в стул или отменить систему падежей, язык если и развивается, то по своим законам, сохраняя в неизменности свои внутренние формы. Точно также мы не можем по своему почину произвольно изменить базовые ценности национальной культуры.

Можно задаться вопросом: почему конструктивисты считают, что идея нации существует лишь в головах индивидов, считающих себя принадлежащими к этой нации? Очевидно, потому что известен факт, что нации создаются, представляют собой искусственные, а не естественные феномены. Но строго говоря, из одного логически совершенно не следует второе. Стол также предмет искусственный, он не вырос из земли, а создан столяром по проекту инженера, но от этого «идея стола», или как определял ее А.Ф. Лосев , принцип организации, оформляющий и соединяющий доски и болты так, чтоб получился стол, а не шкаф, не перестает быть объективной, существующей «внутри» самого стола идеей (разумеется, речь не о пространственной локализации внепространственого принципа, а о его неразрывной связи с материей вещи), независимо от воль его создателей – инженера и столяра. И если инженер и столяр договорятся, что якобы стола не существует, стол никуда не исчезнет. То же самое касается и нации: пусть она даже создана будителями, но существует она объективно, и система ценностей, объединяющих людей в нацию, также вполне объективна. Более того, как всякое произведение творчества она не вполне соответствует замыслу своих авторов и развивается сама по себе, по своим внутренним законам.

Еще одним противоречием конструктивизма является уверенность, что этносы так же конструируются, как и нации. Как замечает К.С. Шаров: «Классический конструктивизм, стремясь выявить «истинную» сущность нации и национализма, освободив ее от плотной вуали перенниалистской мифологии, в своей критике, правда, во многих случаях совершенно обоснованной, по меньшей мере «вместе с водой выплеснул и ребенка». … С одной стороны, модернисты утверждают, что мы не можем и не должны приписывать никакие черты современных наций и национализма более ранним, существовавшим до Нового времени общностям и настроениям, т.е. становиться на позиции «ретроспективного национализма» («презентизма»), поскольку это будет мешать нашему пониманию принципиально иных форм идентичностей, сообществ и взаимоотношений, существовавших в древности и в Средние века. Но тогда получается, что этнические общности, характерные для донационального периода, не могут рассматриваться в качестве социальных конструкций, созданных исходя из определенных интересов и для определенных целей, и, следовательно, являются вполне естественным, натуральным порождением природы, истории и культуры. С другой стороны, последователи модернизма непрестанно заявляют о принципиальной неприемлемости ими таких взглядов на этничность, которые напоминают примордиализм или перенниализм. Таким образом, оказывается, что классический модернизм в скрытой форме содержит в себе самом легко выявляемые противоречия и непоследовательность». Действительно, конструктивизм не учитывает того, что феномен творческого активного индивида или как его называет структуралистская философия «автора», как мы уже отмечали, появился лишь в эпоху Возрождения и Просвещения и является порождением капитализма с его культом частной инициативы (в этом смысле интеллигенция, конструирующая нацию, структурно тождественно предпринимателю, создающему свое «дело»). Спецификой же модели поведения человека традиционного общества было понимание творчества как подражания (Платон) копирования образцов, средневековый ремесленник не стремился создать что-либо новое, до сих пор не бывшее, а лишь воспроизвести «шедевр», средневековый ученный стремился не создать новую теорию, а разъяснить старую, всем известную. Творчество в современном понимании было в традиционном обществе явлением маргинальным и в том числе такая форма творчества как «нациестроительство» (это не говоря уже о том, что феномен нации как светского нерелигиозного сообщества вообще был немыслим до эпохи Просвещения). Из этого следует, что согласно логике самого конструктивизма этносы традиционного общества никак не могли создаваться интеллектуальной элитой, подобно нациям общества модернистского.

— Филиппов В.Р. Фантом этничности (мое пост-конструктивистское непонимание этнической идентичности) http://ashpi.asu.ru/studies/2005/flppv.html

— Иоффе Илья Антимарксизм и национальный вопрос (некоторые мысли по поводу книги С.Г. Кара-Мурзы «Демонтаж народа») http://left.ru/2007/11/ioffe163.phtml

— Шаров К.С. Конструктивистская парадигма в изучении национализма и национальных вопросов. Национальная идентификация///Вестник МГУ. Политические науки 2006 №1 Серия 7 http://www.elibrary.az/cgi/ruirbis64r/cgiirbis_64.exe?C21COM=2&I21DBN=JURNAL&P21DBN=JURNAL&Z21ID=&Image_file_name=E:%5Cwww%5Cdocs%5Cjurnal%5C42j.htm&Image_file_mfn=178

Главное, что создает ученый - гуманитарий - это научный текст в виде книги, статьи, заметки или рецензии.

Этнология и политика. Научная публицистика. М., Наука, 2001. 240 с.

Этничность – широко используемая в науке категория, обозначающая существование культурно отличительных (этнических) групп и форм идентичности. В отечественном обществознании более широко употребляется термин этнос во всех случаях, когда речь идет об этнических общностях (народах) различного историко-эволюционного типа. Понятие этнос предполагает существование гомогенных, функциональных и статичных характеристик, которые отличают группу от других, обладающих иным набором подобных характеристик. Общепринятойдефиниции этноса не существует, но доминируют такие его определения, как “этносоциальный организм” (Ю.В. Бромлей) или как “биосоциальный организм” (Л.Н. Гумилев).

Современная концепция этничности подвергает сомнению подобный взгляд на культурную отличительность и обращает внимание прежде всего на ее процессуальную (социально конструируемую) природу, подвижный и многокультурный характер современных обществ, на практическое отсутствие культурных изолятов. Среди ученых также нет единства в подходе к определению феномена этничности, но есть некоторые характеристики, свойственные для общностей, которые позволяют считать их этническими или говорить о присутствии этничности как таковой. К числу таких характеристик относятся:

–разделяемые членами группы представления об общем территориальном и историческом происхождении, единый язык, общие черты материальной и духовной культуры;

–политически оформленные представления о родине и особых институтах, как, например, государственность, которые могут считаться частью того, что составляет понятие “народ”;

–чувство отличительности, т.е. осознание членами группы своей принадлежности к ней, и основанные на этом формы солидарности и совместные действия.

Отчасти сохраняет значение данное Максом Вебером определение этнической общности как группы, члены которой “обладают субъективной верой в их общее происхождение по причине схожести физического облика или обычаев, или того и другого вместе, или же по причине общей памяти о колонизации и миграции”. Важную роль в понимании этничности играет соотнесение социальных и культурных границ, внутренних (эмных) и внешних (этных) представлений, что есть та или иная группа. Характерные черты этнических групп не могут сводиться к сумме содержащегося в их пределах культурного материала, а должны определяться прежде всего тем значимым, что для себя считают сами члены группы (или эта значимость навязана извне) и что лежит в основе их самосознания. Таким образом, этничность – это форма социальной организации культурных различий.

Исходя из этого, под понятием “народ” в смысле этнической общности понимается группа людей, члены которой имеют одно или несколько общих названий и общие элементы куль туры, обладают мифом (версией) об общем происхождении и тем самым обладают как бы общей исторической памятью, могут ассоциировать себя с особой географической территорией, а также демонстрировать чувство групповой солидарности.

Представление о том, что этничность формируется и этническая общность строится на основе иноэтнического противопоставления “мы – они”, является недостаточным. Этничность как компонент индивидуального самосознания и как общеразделяемая коллективная вера проявляет себя через фундаментальные связи с другими культурными, социальными и политическими общностями, в том числе государственными. Это означает, что этническое самосознание необязательно построено на негативной оппозиции и необязательно по отношению к другим этническим общностям, в чем состоит глубокое заблуждение структурализма, начиная с К. Леви -Стросса. Точнее сказать, этническая общность (народ) есть общность на основе культурной самоидентификации по отношению к другим общностям, с которыми она находится в фундаментальных связях.

Этничность формируется и существует в контексте того социального опыта, с которым связаны люди или с которым они идентифицируются другими как члены определенной этнической группы. С внутригрупповой точки зрения, этничность основывается на комплексе культурных черт, которыми члены этой группы отличают себя от других групп, даже если они по культуре очень близки. Различия, которые они могут проводить по отношению к другим, обычно довольно определенные и многоуровневые, тогда как внешние представления о группе имеют тенденцию к генерализации и стереотипным критериям при характеристике групп.

Таким образом, во внутренних и внешних определениях этнической группы (народа) присутствуют как объективные, так и субъективные критерии. Часто бывает, что кровная родственность или другие объективные критерии не играют решающей роли. Этничность предполагает наличие социальных маркеров как признанных средств дифференциации групп, сосуществующих в более широком поле социального взаимодействия. Эти различительные маркеры образуются на разной основе, включая физический облик, географическое происхождение, хозяйственную специализацию, религию, язык и даже такие характеристики, как одежда или пища.

Интеллектуальная история термина этничность начинается с 1960-х годов, когда этот концепт стал ответом на изменения в постколониальной геополитике и на движения меньшинств во многих промышленно развитых странах. Появление интерпретаций этничности касалось таких разных явлений, как социальные и политические изменения, формирование идентичности, социальный конфликт, расовые отношения, нациестроительство, ассимиляция, и прочих. Существуют три главных подхода к пониманию этничности: эссенциалистский (примордиалистский), инструменталистский и конструктивистский.

Примордиалистский подход исходит из того, что этническая идентификация основана на глубоких связях с определенной группой или культурой, а значит, и на существовании реалий этой идентификации, которые могут рассматриваться или как преимущественно биологические, или как культурно исторические. На этот подход оказал сильное воздействие эволюционизм с его интересом к биологическим, генетическим и географическим факторам. Осознание групповой принадлежности как бы заложено в генетическом коде и является продуктом ранней человеческой эволюции. В крайней форме этот подход рассматривает этничность в категориях социальной биологии как расширенную форму родственного отбора и связи, как изначальный инстинктивный импульс. Схожие построения распространены и в российской литературе в рамках так называемой теории этноса, где социальный биологизм вместе с географическим детерминизмом служит основой крайне уязвимых конструкций “жизни и смерти этносов”, их “пассионарности”, “психоментального комплекса” и прочих (Л.Н. Гумилев, С.М. Широкогоров). Более социально ориентированными, но от этого не менее эссенциалистскими являются доминирующие в российском обществознании типологические конструкции этносов, субэтносов, метаэтносов, а темы экзогамии этносов как признака и условия их существования или “компонентные” теории этноса присутствуют на уровне учебной литературы (Ю.В. Бромлей, В.И. Козлов, В.В. Пименов, Ю.И. Семенов).

Культурный вариант примордиализма рассматривает этничность как прежде всего разделяемую членами группы общность с объективными характеристиками принадлежности: территория, язык, экономика, расовый тип, религия, мировоззрение и даже психический склад. Большинство российских авторов полагают, что этническая общность имеет первичное значение как социальный архетип и ее игнорирование в социологии и политике является глубоким заблуждением. На основе “этнических корней” создается целая генеалогия современных наций. Для групповых этнических категоризаций широко используются историко-лингвистические классификации, историко-археологические и физико-антропологические реконструкции, которые привязываются к современной номенклатуре этнических групп и к их историческому и пространственному картографированию.

Более современные подходы в рамках этой традиции признают субъективную природу этничности, как и любой другой формы групповой социальной идентичности, только обращенной в прошлое и оформленной в современном бытовании через культурно-языковые характеристики. Эти характеристики ученые и этнические активисты прослеживают через географию и историю той или иной группы. В свою очередь, культурный багаж и его преемственность позволяют находить личное и социальное значение человеческого существования и дают ответ, почему индивид ведет себя в соответствии с определенной традицией.

Культурно-языковая или психокультурная интерпретация этничности в рамках примордиализма также рассматривает этническую идентичность как неотъемлемую психологическую часть “я”, а ее изменение как неестественное и навязанное человеку. Подобные взгляды на этничность широко распространены в обществах, где этнокультурным различиям придается особая значимость вплоть до ее официальной регистрации государством и даже построения государственности на этнической основе.

В то же время социальное значение этничности включает помимо эмоциональных моментов также и рационально-инструменталистские ориентации. Этничность, как бы пребывая в латентном (“спящем”) состоянии, вызывается к жизни и используется в целях социальной мобильности, преодоления конкуренции, доминирования и социального контроля, взаимных услуг и солидарного поведения, для политической мобилизации и достижения гедонистических устремлений. Инструменталистский подход с его интеллектуальными корнями в социологическом функционализме рассматривает этничность как результат политических мифов, создаваемых и используемых культурными элитами в их стремлении к преимуществам и власти. Этничность возникает в динамике соперничества элит в рамках границ, которые определяются политическими и экономическими реальностями. Иногда функционализм обретает психологическую окраску, и тогда манифестации этничности объясняются как средство восстановления утраченной коллективной гордости или как терапия от нанесенных травм.

В рамках этих подходов выполнены многие труды в отечественной этнографии, в том числе и на основе социологического метода анализа (Ю.В. Арутюнян, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижева). Имеются их авторитетные сторонники в зарубежной науке (У. Коннор, Д. Миллер, Р. Ставенхаген, Э. Смит).

Все подходы к пониманию этничности не являются обязательно взаимоисключающими. Интеграция наиболее значимых аспектов в цельную теорию этничности наиболее перспективна на основе конструктивистского синтеза, в котором есть чувствительность к контексту. Этничность возможно рассматривать в системе социальных диспозиций и ситуативной зависимости на разных уровнях и контекстуальных горизонтах: транснациональном уровне мировых культурных систем и диаспорных связей, в рамках наций-государств с точки зрения доктрины меньшинств, “внутреннего колониализма” или “структурного насилия”, межгрупповом уровне в контексте теории культурной границы и внутригрупповом в рамках психологических теорий реактивной, символической и демонстративной этничности и стигматизированных идентичностей.

Продуктивной представляется разработка подхода к этничности вне “традиционных культурных типов”, как культурной гибридности и как множественных лояльностей или этнического дрейфа. Этот предлагаемый мной подход позволяет рассматривать не человека в этничности (на отечественном научном жаргоне “этнофора”), а этничность в человеке, что приближает к более чувствительному и адекватному восприятию “реальности” и к более конструктивному воздействию на этничность в смысле общественного управления.